порой ставили клизмы по 4 раза в день. Но в России они не прижились, пользовались кровопусканиями. Елизавете их делал Лесток, очень хорошо ими зарабатывал – от 2 тыс. рублей и выше. Очередное кровопускание было последним. Лейб-медик получил за него 5 тыс., но больше его к лечению императрицы не привлекали.

Хотя государыня помнила его заслуги при перевороте. Он оставался при дворе, в третий раз женился на Марии Авроре Менгден, младшей сестре фаворитки Анны Леопольдовны. Жениху было 55, невесте 18. Возможно, она надеялась через лейб-медика облегчить судьбу родных. Но для Лестока было важнее, что она осталась наследницей обширных имений своих родных – которых, как он знал, прощать не собирались. Елизавета и это восприняла благосклонно. Перед венчанием сама причесала невесту, нацепила ей собственные украшения, приняла ее ко двору фрейлиной. Однако Лесток даже и браком хотел поднять себе цену в глазах пруссаков. Наплел Финкенштейну, что он благодаря женитьбе приобрел куда большие возможности – Бестужев это тоже прочитал в донесении посла.

Во Франции узнали, что Россия вступает в войну. Отозвали посла, фактически разорвав отношения. Но Финкенштейн, понадеявшись на заверения Лестока, продолжал интриги. Хотя и война уже выдыхалась. Все участники устали, армии были растрепаны, финансы исчерпаны. А известия из Петербурга стали самым весомым толчком, что пора мириться. Еще один толчок последовал в апреле 1748 г. – армия Репнина выступила в Европу. Она шла через Польшу, прусских владений не задела. И Фридрих, разумеется, не стал мешать русским, заступаться за Францию. Союз с ней отбросил точно так же, как поступал с любыми договорами, когда в них отпадала нужда. Никаких столкновений не произошло.

Зато французы с их союзниками сразу согласились сесть за стол переговоров, в Аахене открылся мирный конгресс. Но и для англичан было важно поскорее заключить мир. Так что деньги на русских, с их точки зрения, были израсходованы не напрасно. Войска Репнина были еще на полпути к Рейну, когда пушки и ружья замолкли. Дошли до Баварии и остановились. А в Аахене обе стороны договорились Россию к переговорам не привлекать. Посол Елизаветы в Лондоне Чернышев протестовал, ссылался на соглашения с Англией. Да куда там! Его возражения в расчет не приняли. Французский уполномоченный Сен-Северин еще и оскорбил Россию, сведя ее на уровень английских наемников. Заявил: «Если мы допустим к переговорам наемные державы, то никогда не покончим с делом». Британцы не возражали. Учитывать русские интересы им тоже было незачем.

России было предложено присоединиться к мирному договору позже. А ее войск французы боялись, объявили их препятствием к достижению мира. Выставили требование: пока русские находятся в Германии, Франция не выведет армию из Нидерландов. Тут уж все союзники и противники запели в один голос, и Репнин получил приказ возвращаться. Он отправился в поход тяжело больным, на обратном пути умер. Заменивший его генерал-поручик Ливен повел полки домой. Да, Россия опять сыграла важную миротворческую роль. Но мир в октябре подписали без нее. За 8 лет крови в Европе пролилось много, но за что? Франция на этот раз не приобрела ничегошеньки. Голландия, Бавария, Чехия, Саксония были разорены. Все державы признали нового австрийского императора, но ему пришлось распрощаться с рядом владений. Милан перешел к Сардинскому королевству. Три герцогства в Италии отдали испанцам. А у Фридриха осталась Силезия – развитая, промышленная, с богатыми рудниками и 3 млн населения. Пруссия с такой прибавкой увеличилась вдвое, вышла в ряд ведущих европейских держав.

А пока наши солдаты маршировали туда-сюда по немецким и польским дорогам, пока в Аахене обсуждали условия мира, в Петербурге разыгрывался еще один акт шпионской истории. Бестужев уведомлял Елизавету, что еще натворил Лесток. Как он извещал Финкенштейна о гневе императрицы на Англию и Голландию, о спорах, возвращать нашу армию или придержать в Германии. Давал те самые советы, которые реализовались, – не допускать Россию на Аахенский конгресс и не включать в договор [61, с. 87–89]. Это бы еще полбеды, но в донесении Финкенштейна упоминалась возможность «перемены» во власти, и для этого удобным случаем представлялась ссора между императрицей и наследником.

Отношения между ними и в самом деле испортились. Петр проникся горячими симпатиями к прусскому королю, считал его своим идеалом. А Лесток стал крутиться вокруг «молодого двора», подружился с Екатериной, силился войти в доверие к ее мужу. По содержанию депеши прусского посла это могло означать подготовку заговора. Но имени Лестока Финкенштейн не упоминал, только «смелого приятеля». Поэтому царица сочла его виновность еще не доказанной. Отдала лишь приказ Александру Шувалову, сменившему умершего Ушакова во главе Тайной канцелярии: «Нужно за ним присматривать».

Слежка продолжалась полгода. Все это время Бестужев добавлял новые расшифровки донесений в Берлин. А в ноябре Лесток подставился сам. Встретился за ужином с прусским и шведским послами – тайно, в доме одного из немецких купцов. Агенту Тайной канцелярии, видимо, было холодно, маячил неосторожно. Его заметил секретарь и племянник лейб-медика Шапюзо. Сказал, что за домом наблюдают, и Лесток разбушевался. Он считал себя слишком высокой персоной, приказал Шапюзо и слугам, человека схватили. Связали, кинули в подвал, избили. Лесток допрашивал, кто его послал следить. Тот изворачивался по инструкции, назвал какого-то гвардейского офицера.

Лесток не придумал ничего лучшего, как устроить демонстрацию. На следующий день явился на куртаг к царице, оскорбленный, взбудораженный. К нему направилась Екатерина, он остановил: «Не подходите ко мне». Удивленная принцесса приняла это за шутку, но он упрямо твердил: «Отойдите от меня… оставьте меня в покое». Прорвался к императрице, стал бурно скандалить – как его обидели слежкой. Она пообещала разобраться, восстановить его честь. Лесток ушел торжествующий. Хотя в глазах государыни он подтвердил обвинения. Тайная встреча с прусским и шведским послами слишком уж напоминала ее собственный заговор. Если не было злых намерений, то с какой стати человеку бояться слежки?

Был схвачен и избит сотрудник Тайной канцелярии при исполнении служебных обязанностей. За это арестовали Шапюзо и трех слуг. От них получили доказательства давнего сотрудничества с Финкенштейном, получения денег. Тогда и к Лестоку явилась команда гвардейцев, оцепила дом, перетряхнула обыском, увезла хозяина под арест. Посыпались очень неудобные вопросы. Ответить «да» значило признать вину. А отрицать было бесполезно, все подкреплялось прусской перепиской. Лесток выбрал изображать оскорбленную добродетель и вообще не отвечать. Объявил голодовку, 11 дней пил только минеральную воду.

Да и без его ответов было не ясно только одно: заговор или «просто» шпионаж? Но ведь и шпионаж был предательством государыни. Она очень разозлилась на того, кто много лет был ее самым «верным» помощником. Собственноручно написала лейб-медику – как возможно в самодержавном государстве