— Невероятно! Неужели Женька Чегодаев?

— А может, Мельгунов?

— Нет, — уверенно заявила Шуркина и, немного подумав, сказала: — Слушай, а вдруг у тебя просто сумку хотели вырвать, а тебе показалось черт знает что?!

— Вполне вероятно, — ответила Зоя, отметив про себя: «Значит, все живы, здоровы, иначе Витка сразу бы ошарашила новостью».

— Надо нам с тобой как-нибудь встретиться, поболтать. У тебя номер мобильного не изменился?

— Нет, но лучше звони на домашний. Я мобильным редко пользуюсь, дорого.

— Обязательно позвоню. А сейчас извини, тороплюсь. Надо ехать выбирать подарок подруге. Это такая головная боль…

— А я бы с удовольствием отправилась по магазинам, — забывшись, проговорила Зоя. — А то только продуктовые… да и там одно и то же берешь.

— Впрямь, тоскливо, — несколько опешив от такой откровенности, согласилась Шуркина.

— А хочется… какое-нибудь платье купить… и сумку… у моей уже все швы потерлись… Ой! — воскликнула Зоя так громко, что Шуркина отвела трубку от уха. — Вита, прости, я что-то заболталась.

— Да ничего страшного. Выходит, не зря Лорочка позаботилась и о тебе. Вот получишь свою долю и отправишься по бутикам. Перво-наперво, я его обожаю, «Мариола Баят», там меха, духи. Потом обязательно аксессуары. Это «Мадам Фонтанж». Нижнее белье — «Чезаре». Ты не была? Ах, ну да! — Шуркина уже говорила сама с собой, захлебываясь от восторга. — Распутник Чезаре как будто подглядывает за тобой в примерочной. Первый раз — это такой восторг, такое удивление. Я зашла, разделась и вдруг вижу, — ее голос замер от умиления, — из-за шторки выглядывает мужчина. Я вскрикиваю!.. А на самом деле, это всего лишь ложная ширма, за которой шутник хозяин прячет своего Чезаре из картона. Чудо, как хорошо придумано… Ну ладно!.. — Вите уже надоело болтать со Свергиной. — «Мышь серая. Разве можно женщине так опускаться?! Хотя… пути наши неисповедимы. Чувствую, выкинет Шуркин со мною шутку. Что-то подозрительно долго, целых четыре месяца, он встречается с этой сушеной воблой с телевидения. А как оставит он меня, вот будет ужас!» — Ужас! — невольно произнесла она вслух.

— Да, — согласилась Зоя, тоже уже думая о своем. — Ладно, Вита, желаю удачной покупки. Будем живы, встретимся 18 января.

— Почему именно 18 января? Ах, да!.. Конечно, встретимся. Ну пока!

Зоя услышала гудки и положила трубку.

«Может, и впрямь, доживу до 18-го, и тогда…» — зажмурила она глаза.

Накинув легкий жакет поверх топа, Вита спустилась вниз, где ее ждала машина с шофером и охранником.

«Странно, наверное, из меня не получилась бы актриса. Как ни стараюсь, не могу представить себя на месте Свергиной. Умом, вроде бы, понимаю, что такое бедность, а примерить на себя не получается. Как это носить сумку, у которой потерлись швы?.. Дикость какая-то! Хотя я не всегда была богата. Во времена моего детства считалось престижным иметь отцом директора колбасного завода. Кремлевские детки, правда, поглядывали свысока, но общались. Потом был период, когда папе предложили уйти по собственному желанию, чтобы избежать открытия уголовного дела. Но я уже подросла. Кое-какие связи со школьной скамьи, когда училась в привилегированной школе, остались. Через Ильховскую я познакомилась с Шуркиным и получила все, что хотела. Даже если он бросит меня, то купить новую сумку я буду в состоянии… — Лицо Виты омрачилось. Ладони похолодели, в горле пересохло. — Купить-то куплю, но какую? Обыкновенную?! А я привыкла к сумочкам от Нины Риччи или уж в крайнем случае от Лансель. У них иногда бывают неплохие модели. А туфли?! Не буду же я носить «Саламандру»! Фу, какие гадкие мысли. И все из-за этой дуры Свергиной. Нельзя связываться с бедняками. Ну их! У них свое, у нас свое! Ах!.. — в досаде она так прикусила ноготок, что тот сломался. Пришлось возвращаться и подпиливать его. А гадкие мысли все лезли в голову Виты. Им, видно, нравилось крутиться среди радужных планов, игривых воспоминаний и дорогостоящих желаний. В голове у бедняков сумрачно, однообразно, хоть вешайся. А тут премьеры, вечеринки, дефиле, яхты, море, пальмы… И повсюду Вита в умопомрачительных нарядах.

Подпилив ноготь, Вита для поднятия настроения сбрызнула себя парфюмированной водой и… опять подумала: — Даже если мы расстанемся с Шуркиным, кое-что у меня есть, потом кое-что перепадет от Ильховской и… все! А мне уже тридцать два с половиной. И куда я?..» — Она настолько растерялась, что заплутала в собственном загородном доме. Когда, наконец, вышла, охранник открыл дверцу машины и спросил:

— А Лолу вы не берете?

— Кого? — Вита вздрогнула и очнулась от заунывных мыслей. — Боже! Как я могла забыть? Пойди, принеси Лолу, да… и захвати бокал с розовым мартини. Льда два кусочка.

Вита поднялась на веранду и присела на диван. Скинула жакет. Выпила в два приема бокал мартини, подхватила Лолу и вернулась в машину.

«Необходимо развеяться! С такими мыслями невозможно жить! Я же не Свергина, чтобы радоваться восходу солнца, которое, между прочим, восходит само по себе и для всех. Я привыкла, когда что-то делают специально для меня. И плевать мне на восходы и закаты». — Она открыла бар и налила немного коньяка. Выпила и подумала, что, покончив с покупками, можно будет заехать в музей к Мельгунову.

— Заеду! — прикрыв глаза, проговорила, слегка чмокнув губами мысленный образ Павла.

Шофер остановил машину у входа в торговый центр, и Вита прямиком направилась в бутик «Мариола Баят». Там она занялась подбором духов к недавно купленной курточке из шиншиллы. Выбрала три аромата, а к ним душистую пенку для тела. Купила Лоле цветочек из норки и повязала той на шею. Вышло преуморительно. Вита заливалась смехом, а продавщицы вторили ей, уже устав от столь живой покупательницы.

— Настроение отличное! — выходя из бутика, сказала сама себе Вита, любуясь на Лолу с цветком из норки.

Следующим был бутик «Мадам Фонтанж». На картине, которая висела в центре салона, эта дивная красавица была запечатлена в тот самый момент, когда, приподняв юбку, она принялась снимать подвязку с чулка, чтобы подхватить ею рассыпавшиеся во время охоты волосы. Ее дерзкая находчивость очаровала короля Франции и сделала ее новой фавориткой.

Здесь был большой отдел аксессуаров и небольшой отдел изысканного нижнего белья.

Вита выбрала несколько шелковых палантинов, воздушных шарфов, темно-вишневое бюстье и прошла в примерочную. Потом послала обслуживающую ее продавщицу за подвязками, отделанными мелкими ромашками…

— Пусть будет пастораль, — проговорила Вита. — Но тогда, — выглянула она из-за портьеры, — нужно светленькое бюстье и тоже с цветочками… и чулки светлые… Да, я еще хотела заколку для волос в виде раковины жемчужницы… или нет?.. Да, принесите ее и ту, с золотой сеточкой…

Пока продавщица выполняла ее заказ, открывая коробку за коробкой, Вита перебросила через шею переливчатый голубовато-бежевый шарф. Ей показалось забавным появиться перед Павлом в одном бюстье и шарфе… Она вертелась перед зеркалом, строила глазки, гладила себя по бедрам и была уже готова оказаться в объятиях Павла. О, его руки музыканта умели исторгать из нее сладкозвучную мелодию оргазма. Вита прикрыла глаза и часто задышала. От разыгравшегося воображения у нее стеснило грудь. Она открыла глаза и хотела снять шарф, но тот будто впился в нее. Толком не понимая, что происходит, но, ужасно испугавшись, Вита сунула руку в свою сумочку, висевшую на крючке, и, судорожно шаря в ней, нащупала маникюрные ножницы. Выхватила их и острыми концами, рискуя поранить собственную шею, перерезала шарф и едва не потеряла равновесие. Сделав несколько жадных глотков воздуха, выскочила из примерочной и заорала: