— И в тебе не появляется протест?

— По этому поводу нет.

— Странно, а я думал, что эта болезнь поражаетвсех или уж во всяком случае многих.

— Нет, меня она обошла стороной. Послушай, амне долго так стоять?

— Постой еще. Тебе же нетрудно…

— Да в общем-то нет.

— Прогнись немного!

Саша был возбужден и не сводил с меня глаз.

— Ну Зачем?

— Неужели тебе не нравится, когда тобойлюбуется мужчина? Почему ты такая закомплексованная?

— И вовсе не закомплексованная.

— Ты знаешь, что я ощущаю, когда на тебясмотрю?

— Что?

— Спокойствие.

— Спокойствие?!

— А почему тебя это так удивляет?

— Мне кажется, что сейчас ты очень возбужден.

— Нет, я спокоен. Ты не представляешь какоеэто для меня странное чувство. Я никогда не испытывал его раньше. А еще яиспытываю наслаждение. Наслаждение от того, что любуюсь тобой. И это не простыеслова, поверь У тебя очень красивая фигура.

— Красивая?! Да я еще не отошла после родов.

— Ты прекрасно от них отошла. Я даже могупредставить тебя под этим бесформенным платьем. У тебя потрясающее тело. Такоекрасивое, такое упругое.

— Да у меня после родов живот висит, как уенота. Нужно качать пресс.

— Не выдумывай. Ничего тебе не нужно качать.Мне кажется, что ты самое настоящее волшебство, и я смотрю на тебя какзачарованный.

Я смутилась и почувствовала себя оченьскверно.

— Скажешь тоже. Может быть, ты собрался на мнежениться?

Конечно, я это уже давно решил. Ты забыла, чтоя тебе обещал? Я всегда держу свое слово. У нас же ребенок! Ему нужна семья. Ясам рос в неполной семье и прекрасно знаю что это такое. Поэтому я думаю, тыдолжен принять мое предложение.

— Надо же! Ты его уже сделал?

— А ты не поняла?

— Нет. Я думала, предложения делают как-то нетак.

— А как?

— Ну более торжественно, что ли…

— Ты хочешь сказать, что я сделал этобуднично-обыденно?

— Ну что-то вроде того.

— Подожди, торжество впереди. Сейчас тольконебольшая прелюдия. Конечно, я боюсь, что ты можешь мне отказать. Я знаю, тыменя не любишь… и, честно говоря, боюсь услышать отказ.

— Можно подумать, что ты меня любишь, —раздраженно проворчала я.

Саша сделал вид, что не слышал моих слов:

— Ты обязательно меня полюбишь. Нужно тольконемного времени. Совсем немного. Постепенно ты привыкнешь ко мне, и все встанетна свои места. Тем более, нас связывает ребенок. Ты только посмотри, как тыпрекрасна.

Саша подошел ко мне совсем близко, его рукаскользнула по моей талии. Я молча смотрела в его глаза и не знала, как мневести себя дальше. Когда он медленно поднял руку и осторожно коснулся моейгруди, я отвесила ему капитальную пощечину и прокричала:

— Хватит! Я не хочу, чтобы ты испытывал на мнесвои дурацкие трюки! Не для того я тащила тебя волоком на девятом месяцебеременности. А может, ты наркоту употребляешь? Точно. Как же я сразу недогадалась?! Скажи правду, ты сейчас под кайфом?! Конечно! Потому и несешь этотбред!

Я бросилась к выходу, но почти у самой двериспоткнулась, упала и, почувствовав сильную боль в правом колене, громкозаревела. В то же мгновение Сашка очутился рядом и, обняв меня, прижал к себе:

— Я с тобой серьезно говорил и ни на грамм необманывал. Ты мне жизнь спасла, я тебе, знаешь, как обязан.

— Выходит, ты на мне из чувства благодарностижениться должен?

— Дура ты. Какая же ты дура…

— Сам дурак, — тихонько всхлипнула я ипринялась растирать колено.

— Болит?

— Болит, — кивнула я.

Александр помолчал.

— Послушай, а ты куда рванула-то? Ты и в самомделе хотела убежать?

— Хотела.

— А куда?

— Сама не знаю.

— Господи, какая же ты бесшабашная. По правдеговоря, я и не думал, что мы встретимся. Все как-то нереально. Штаты. Ночь.Незнакомая женщина, беременная… Только мое ранение убеждало в том, что все этопроисходило на самом деле. Я хорошо запомнил твои черты и часто представлялтвое лицо. Тысячу раз думал — и что ты могла делать в столь поздний час в лесув таком положении! Кстати, насчет наркотиков ты оскорбила меня незаслуженно. Яникогда ими не увлекался. Возраст уже не тот.

— У наркомании нету возраста.

— Я бы этого не сказал. Возраст есть у всего.

— Извини. Я была не права.

Я сидела на полу, сжимала Сашину руку, глоталаслезы, пытаясь побороть рыдания. Не получилось. Уткнувшись Саше в грудь, язарыдала отчаянно и жалобно. Саша не шевелился, он понимал, что мне необходимовыплакаться, и ждал, когда закончится этот приступ. Как только мои рыданияутихли, он достал носовой платок, вытер мои припухшие красные глаза, покачалголовой и озадаченно произнес:

— Да, подружка, нервы у тебя никудышные, прямоскажем.

— Еще скажи, что мне нужно лечиться…

— Конечно, нужно! И чем быстрее, тем лучше.

— Там, в ночном лесу, ты показалась мнесильной. Даже очень сильной. Я подумал, что ты просто железная леди и вообще неумеешь плакать. Но нет худа без добра — ты порозовела, уже не такая бледная, даи в глазах появился огонек, а то были такими тусклыми…

Я вспомнила о его недавнем ранении, резкоподняла голову с его груди и отодвинулась.

— Ты что? Мне очень приятно, когда твоя головалежит на моей груди.

— А как же твое ранение? Тебе должно бытьочень больно.

— Пулю вытащили. Но ведь это было совсемнедавно.»