— Да, еще повязку не сняли. Кстати, мнесказали, что, если бы я приехал в больницу немного позже, меня бы просто неудалось спасти. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю.

— Что ты понимаешь?

— Что ты успел в больницу?.

— Это не я успел в больницу, это ты спасла мнежизнь.

Саша притянул меня к себе и жадно поцеловал вгубы. Я почувствовала легкое головокружение. Медленно, но верно я терялаконтроль над собой. И опять эти слезы… Господи, и откуда они взялись… и когдазакончатся…

— Я хочу, чтобы ты была моей женой.

— Так ты хочешь или тебя подталкивает чувстводолга?

— И то и другое сразу, — тихонько засмеялсяСаша и прижал меня к себе.

Я внимательно посмотрела на этого мужчину сулицы Академика Скрябина и… подумала о том, что ни в коем случае не должнаотпускать его из своей жизни.

— Саш, скажи, а что ты делал в Америке и кто втебя стрелял? — Мне казалось, что уж если мы собрались провести остаток жизнивместе, я должна знать все подробности ночного происшествия, которое помоглонам встретиться.

— Зачем тебе, — Саша махнул рукой, всем своимвидом показывая, что этот разговор ему крайне неприятен.

— Ты не хочешь мне рассказать?

— Как-нибудь потом. Сейчас не время, да инастроение не то.

Мое сердце мучительно заныло, но я попыталасьуспокоиться, поверить в то, что когда-нибудь он раскроет свою тайну. Янапряженно смотрела в Сашино лицо и никак не могла понять, почему так безграничнодоверяю этому человеку. Казалось бы, жизнь уже не раз наказала меня за излишнююдоверчивость, и основательно, но, вопреки всему, я ему верила.

Конечно, как и все мои сверстницы, в глубинедуши, я всегда мечтала встретить своего принца на белом коне и выйти замуж, ноя не знала, что это может произойти именно так.

Мой принц окажется под мостом в глухом лесочкераненным в грудь, а его конем будет случайная попутка, которую мне удалосьпоймать на ночной трассе. Отношение Александра ко мне пугало и одновременнопритягивало. У меня просто раскалывалась голова. Слишком много мыслей и слишкоммного ощущений за такое короткое время. Конечно же, я не семнадцатилетняядевчонка, я не верила в то, что Александр любит меня. Скорее всего, это чувствоможно сравнить с чувством благодарности, но все же я ощущала его желаниесмотреть на меня, угадывать мои мысли, ловить каждое слово. Меня уже давно нежалели и не говорили мне ласковые слова. Моя тяга к этому уже почти родномумужчине росла с каждым ударом моего сердца. Мы по-прежнему сидели на полу истарались не встречаться друг с другом взглядом. Я чувствовала, что Саша хотелбы поцеловать меня еще, но его что-то останавливало, что-то мешало.

Неожиданно он взял меня на руки и понес вкоридор.

— Саш, ты куда?

— Как — куда? В ванную, — весело ответил он.

— Зачем?

— Мыться, милочка, мыться. Ты на себя взеркало смотрела?

— Что, очень страшная?

— Ну как сказать, чтобы тебя не обидеть…

Московские бомжихи по сравнению с тобой простокрасавицы.

— Что?!

Впервые за долгое время я громко рассмеялась.

— Пусти, дурачок, тебе же нельзя тяжелоеносить, — приговаривала я, похлопывая его по спине.

— Своя ноша не тянет, — нараспев сказал он ипосадил меня в старую, совсем неухоженную ванну, включил теплую воду, бросил внее какой-то нехитрой пенки и присел на краешек. Я была ни жива ни мертва,понимая, что попала в крайне идиотское положение.

— Ольга, ты всегда в платье моешься? — спросилСаша.

Я опустила глаза и усмехнулась. Хорошенькоедело, сижу в воде в платье и совершенно не ощущаю на своем теле неприятнуюмокрую ткань. Подумав о том, что мне придется раздеться, я почувствовала, какбешено заколотилось мое сердце. Стараясь сдержать нервную дрожь, я пожалаплечами.

— Точно, платье… А я и не заметила.

— Ну так снимай. Ему место на помойке.

— Тогда отвернись.

— Что?

— Отвернись, говорю.

— Зачем?

— Затем, что я хочу снять это мокрое платье.

— Ну так снимай.

Сашка был совершенно невозмутим и сидел стаким видом, точно я раздевалась перед ним каждый день.

— Снимай, снимай, что сидишь, какненормальная?

— Ненормальный ты, а не я. Рассчитываешь наменя голую посмотреть?

— Больно надо! Но отворачиваться я принципиальноне буду.

— Это почему?

— Потому, что я твой будущий муж! Какого быхрена я отворачивался!

— В том-то и дело, что будущий. Будущий — —это не настоящий. Улавливаешь разницу?

Видимо, Сашка решил прекратить наш спор и, недав мне опомниться, быстро сдернул с меня это и в самом деле заношенное платье.Так как я не имела привычки носить лифчики, то я осталась в одних трусиках,которые не отличались особой красотой и изяществом, так как они предназначалисьдля беременных. Закрыв обнаженные груди руками, я не могла воспротивитьсядействиям Сашки — через секунду я осталась без трусиков, они полетели следом заплатьем.

— Ты что себе позволяешь?! — только и смоглавыпалить я, раскрасневшись так, что от меня было впору прикуривать.

— Я выполняю функции супруга, — заявил он ивесело мне подмигнул.

— Не вижу ничего смешного, — произнесла яобиженным голосом и стала сгонять пену так, чтобы у меня было поменьше открытыхмест.

— А ты что раскраснелась, словно девочка?Вроде уже сама девку родила, а краснеешь, как школьница. Ты сейчас знаешь накого похожа?

— На кого?

— На свеклу.

— Сам ты свекла. Я не каждый день передмужчинами раздеваюсь.

— А я не мужчина.

— А кто же ты?

— Я твой муж.

— Надо же. По-твоему, муж — это не мужчина?

— Мужчина, только особенный.

— Что значит особенный?