– Так и быть, я остаюсь в этомклоповнике! Но это что, весь сервис? Быстренько сбегай и принеси мне трибутылки минеральной воды запивать витамины! Учти, вода должна быть с газом, нобез пузырьков! А теперь марш, глюпый мальчик, марш! – приказала она и,прежде чем Ванька успел опомниться, небрежно уронила ему на ладонь зеленоватыйкружочек жабьей бородавки.

Вспыльчивый Ванька побагровел. Он пробормоталзаклинание, а в следующий миг тетю Настурцию уже сбило с ног бурлящим потоком,который понес ее к окну.

– Ненавижу сырость! И зачем я покинулалмазные копи? – застонал гном. Он сиганул с плеча тети Настурции и ловкоповис на люстре.

– Ну как газированная вода? Надеюсь,пузырьков не было? – спросил Ванька.

Он изумленно уставился на свою руку.Признаться, он сам не ожидал такого эффекта. Да, он хотел душ, но чтобы такой!Так вот в чем дело – на его руке, кроме его собственного, был перстень Поклепа.Неудивительно, что самое простое заклинание так сработало – от двух-топерстней.

Вода схлынула. Тетя Настурция, похожая наплохо выжатую в стиральной машине моську, гневно визжала, топая ногами.

– Я извиняюсь. Лично я тут ни при чем…Она спрашивает, как тебя зовут! Имя, фамилия. Она будет жаловаться в Магществои на Лысую Гору, – наплевательским голосом осведомился с люстры гном.

– Пусть жалуется. Ванька Валялкин. Пятыйкурс.

Гном перевел. Тетя Настурция фыркнула и вдругосадила назад, как лошадь, которой окоротили поводья.

– Вайлялька? Тот Вайлялька, что хотелубить Гурия и бежал из Дубодама! Монстр! Подросток-чудовище! Я обещаю, ты сноваотправишься в Дубодам! – взвизгнула она.

– Что она говорит? – спросил Ванька.

– Она просит, чтобы ты снял меня слюстры! И вообще приглашает тебя… э-э… в гости! – заявил хитрый гном.

Когда за Ванькой закрылась дверь, тетяНастурция плюхнулась в высокое кресло академика и, отобрав у гнома трубку,сунула ее в угол рта. Гном, чихая в рукав, с изумлением наблюдал за ней.

– О, зоус рашенс! – сказала тетяНастурция и, достав из рукава маленький, очень изящный зудильник, попыталасьсвязаться с Магфордом.

Зудильник не работал. Тетя Настурция собрала вскладки кожу на лбу, выпустила клуб дыма, принявший очертания черепа, ипасмурно задумалась. Гном так распереживался, что, чихая в очередной раз,откусил себе пуговицу на рукаве.

* * *

Таня с Ягуном заканчивали расселять командуМагфорда в правом крыле Жилого Этажа. Принц Омлет, Шейх Спиря и О-Фея-Ли-Япринялись было морщить носы и жаловаться на маленькие комнаты, но Гробынярешительно составила в угол их метлы и, окружив гостей магфиознымикупидончиками, увела всех в Зал Двух Стихий.

– Чего тут сидеть пауков разглядывать?Прошвырнемся, перекусим! По лагману, по плову, по шурпе, по шашлычку из мидий,по шаурме! Один золотой человек, мародер по призванию и поэт в душе, недавнопомог мне обнаружить несколько отличных трофейных скатертей-самобранок свосточной кухней! – заявила она.

Гломов польщенно хмыкнул. Мародер по призваниюи поэт в душе был, конечно, он, Гуня, собственной персоной. Скатерти он нашел вличном ларе Соловья О.Разбойника в состоянии крайней ветхости. Должно быть, онилежали там давно, со времен, когда Соловей разбойничал.

– Шашлык – это хорошо. Только, умоляютебя, Гробби, сегодня без hleb-and-sol! – попросил Гурий Пуппер. Страшныйрусский hleb-and-sol остался кошмарнейшим воспоминанием его детства.

Гробыня передернула плечами.

– Да уж не трясись! Стану я, молодая икрасивая, на тебя хлеб-соль переводить! Проголодаешься – в столовку сбегаешь!

Гурий выглядел несчастным. Бедному Пупперупришлось целый час скандалить с тетей Настурцией, которая требовала, чтобыГурий спал вместе с ней в кабинете Сарданапала. Под конец тетя Настурцияуступила, но потребовала, чтобы с Гурием лег верный Прун. Гореанна же должнабыла всю ночь прохаживаться по коридору со сглаздаматом.

Джейн Петушкофф висла у Пуппера на руке и неотпускала ни на шаг. Она, видимо, твердо решила, что не даст Гурию возможностипоговорить с Таней наедине.

Ужин прошел весело. Хотя бы потому, что на немне было взрослых. Тетя Настурция обсыхала после минерального фонтана. Кощеев,Тиштря и Графин Калиостров, шастая по школе, плели интриги. Склепова отправилацелый эскадрон купидончиков мешаться и путаться у них под ногами, однакобольшой надежды на купидонов не было. Сложно поверить, что три таких старыххмыря – по жизни, а не по происхождению – могли влюбиться во что-то, кроме мешкаденег, даже если нашпиговать их стрелами, как кактус иголками.

Грызиана Припятская тоже не явилась на ужин,который старшекурсники давали невидимкам. Она брала интервью у Усыни, Горыни иДубыни, надеясь у них выведать, что произошло с преподавателями Тибидохса.Однако богатыри лишь громко ржали, ковыряли в зубах говяжьми костями и на всевопросы отвечали, что «нiкого нема».

Почему Усыня, Горыня и Дубыня не сгинуливместе с циклопами и преподавателями, вообще было загадкой.

– Неудивительно, что колодец их невтянул. Они такие ослы, что прямо чистые дети! – заявил как-то Ягун.

– Не любишь ты детей, – хмыкнулВанька.

– Кто? Я не люблю детей? Это ты мнеговоришь, маечник? – возмутился Ягун. – Я их просто обожаю, но тольков трех видах: жареном, вареном и спящем. Во всех прочих видах детей надодержать в клетке, через которую пропущен ток. Дети – это мухоморы жизни.

– Ягун, ты тоже был шустрым ребенком, нов клетке не сидел, – заявил Ванька.

– Меня надо было еще поймать. Я былшустрый, как бешеный таракан, и такой же деловой, – ностальгически сказалЯгун.

Однако у версии, что Горыня, Дубыня и Усыня неисчезли из-за своей глупости, были и противники. Например, Таня. Онаутверждала, что, если разобраться, циклопы тоже были не гении, что не помешалоим сгинуть. Она предполагала, что тут есть иная, важная причина, в которойнужно еще разобраться.

Кэрилин Курло за ужином то хохотала, топлакала. Она оказалась особой крайне эмоциональной. Шейх Спиря порывалсярассказывать анекдоты, перескакивая с арабского на русский. Анекдотов Спири такникто и не понял, зато смеялся он крайне заразительно. Так заразительно, чтоВерка Попугаева даже простудилась.