— Отстань от него, — приказал отец. — И не строй из себя заботливую мамашу. Опять лезешь в чужую жизнь. Я, кажется, просил тебя. А эта женщина? Ванька любит ее. Почему ты стремишься им помешать, Оля?

— Я, в отличие от тебя, желаю своим детям добра, — зашлась криком мать. — А ты…

— Конечно, это я водил Таню к бабкам вместо врачей и затянул с лечением, — накинулся на нее отец. — Ее смерть полностью на твоей совести. Но тебе этого оказалось мало, ты и сыну жизнь поломала. Ты должна ноги целовать той женщине, положившей все силы, чтобы спасти твою внучку. А от тебя одни крики и гадости. — Отец махнул рукой и обратился к Ивану: — Мать сказала, девочка похожа на твою сестру. Это правда?

— Да, одно лицо, батя, — невесело усмехнулся Бессараб.

— Я хочу познакомиться с ней, — заявил отец. — Когда сможешь это устроить? — Иван посмотрел на отца, сгорбленного и болезненного человека. Темные мешки под глазами, бледное лицо. Долго ли ему осталось. Может, и правда, нужно познакомить его со Светой.

— Не знаю, пап, — пробурчал Иван. — Теперь нужно найти, куда они переехали, и вернуть.

— Так найди, Иван. Будь мужиком, наконец.

— Утром попробую.

Отец кивнул и обратился к матери:

— Поехали, Оля. Отвезу тебя домой.

— А как же? С твоего попустительства он станет алкоголиком, — Мать аж покраснела от возмущения.

— Не станет, — отрезал отец. — От полбутылки водки вряд ли сопьешься.

Иван, не слушая дальше родительские склоки, вернулся в спальню. Едва голова коснулась подушки, его сморил странный тяжелый сон, несущий тревогу вместо облегчения. От тупой изнывающей боли снова заныли виски, а в мозгу билась мысль, нагоняющая безотчетный страх:

"Утром. Поеду и верну их. Только бы Лиля не заартачилась и согласилась вернуться. Где они провели эту ночь? У Пахома? А если убийца их найдет? Я не смогу защитить ее и никогда не увижу? Как жить тогда? Зачем я их только отпустил"

Обрывки снов, странные образы и какая-то музыка. Иван открыл глаза и поморщился, будто и не ложился. Он опять свалял дурака. Бессараб резко встал и прислушался. Родители уехали. Тишина. Абсолютная и устрашающая. Не слышен плач Мишутки, не ходит по дому Лилька. Никто не варит кашу среди ночи, вода не льется ни на кухне, ни в ванной. Тишина. Черт бы ее побрал.

Иван быстро выскочил в коридор, слетел со второго этажа, где находилась его спальня, на первый. Пробежался до коридора, куда выходили комнаты для гостей, и рванул дверь Лилиной спальни. Пусто. Даже с кровати снято постельное белье. Шура, видать, постаралась на радостях. Ни вещей, ни пылинки на полу. Пустая, безликая комната, как и была до этого. Иван подошел к шкафу и распахнул дверцы, умом понимая, что там тоже окажется пусто. Но все равно на что-то надеясь. Вешалки болтались по шкафу как неприкаянные. Ничего. Иван посмотрел вниз и увидел две обувные коробки. Те самые балетки и босоножки, купленные в "Скандале". Он наклонился и, достав из коробки одну балетку с причудливым цветком на носу, бережно погладил. Лилька не надевала их ни разу. Другую пару тоже. Она оставила их здесь, значит, еще не все потеряно. Иван взял обе коробки, внушившие ему надежду, и отнес к себе в спальню. Сунул в нижний ящик комода. Лиля обязательно вернется в его жизнь и в этот дом.

Бессараб спустился на цокольный этаж, прошел по большой круглой комнате, соединяющей воедино весь спортивный комплекс с тренажерами, сауной и тиром. Марина любила здесь лежать на широких красных подушках, приходя в себя после сауны. Но Ивану сейчас померещилась Лиля, не спустившаяся сюда ни разу. И в эротических снах он видел ее на этих проклятых диванах, томную и разомлевшую от его ласк.

Бессараб отогнал от себя дурные мысли и вломился в спортзал. Какое там томление и танго под одеялом, если Лиля запретила ему даже прикасаться и при первой же возможности сбежала неизвестно куда. И детей за собой потащила. Иван подошел к боксерской груше и, превозмогая желание сразу ударить, надел боксерские перчатки и принялся колотить, что есть силы. Он, вымещая всю злость, представлял вместо груши то нос Пахомова, то челюсть Цагерта. Минут через сорок напряжение начало спадать, удары становились менее интенсивными. И вместо челюсти и носа Бессараб видел только лишь черную боксерскую грушу, раскачивающуюся из стороны в сторону. Он сделал еще пару ударов и остановился. Полегчало. Затем включил регулятор в сауне на полную мощность и, пройдя в душевую, встал под холодную воду, чтобы вправить мозги. Потом вернулся в сауну. Парилка встретила раскаленным воздухом, будто иголками обожгло кожу. Иван залез на верхнюю лежанку и, растянувшись, закрыл глаза. Отличный способ расслабиться после стресса. В голове все встало на свои места. Решение окрепло и уже казалось единственно верным.

"Нужно вернуть Лилю и детей"

Днем Иван остановился возле дома Пахомова. Голова раскалывалась из-за тревожной ночи. Зачем он вчера отпустил Лильку с Пахомом? Это все дурацкая ревность. Почему не заступился за нее сразу, а просто заставил замолчать мать? Потому что злился и не мог рассуждать здраво. Да и она хороша. Весь вечер провела с Витькой в гостиничном номере, а потом еще припомнила ту давнюю сцену. Да и если разобраться, Иван и сейчас злился на нее. Ни один телефон не отвечал, хотя он принялся трезвонить сразу, как проснулся. Поэтому, даже не позавтракав, лично примчался к Пахому и что есть силы вдавил кнопку домофона.

Калитку открыл охранник и не слишком вежливо сообщил, что Виктор Николаевич как уехал поздно вечером, так до сих пор и не вернулся. На вопрос, где его можно найти, невысокий худой парень удивленно посмотрел на Ивана и ухмыльнулся, как бы давая понять: кто ж тебе скажет, дядя? В этот момент к воротам подъехал Пахомовский "ленд-крузер" и стал медленно заезжать во двор.

"Ну, вот и славненько, — пронеслось в голове у Ивана. — Сейчас Витька все объяснит. Может, в области упрятал святое семейство. Верный друг, товарищ и брат". На душе у Ивана сразу стало спокойней от мысли, что Лиля не переехала в Пахомовский особняк, а обосновалась где-то отдельно…

Машина остановилась около крыльца. Охранник метнулся к "джипу" и, распахнув дверцу, помог кому-то выйти. Тем самым предоставив возможность Ивану войти во двор.

— Вы кто? — напрямик спросила миниатюрная женщина, вышедшая из "крузака". Парнишка сразу же доложил о посетителе, косо поглядывая на Ивана. На вид тетке было чуть больше пятидесяти. Короткая стрижка, руки, не знавшие маникюра, зато знавшие каторжный труд. Руки труженицы. Она не вязалась с этим особняком, с этой богатой жизнью. Но не походила и на прислугу. Такие женщины не идут в услужение. Она повторила вопрос. Серые внимательные глаза смотрели участливо. Глаза Вити Пахомова.

— Меня зовут Иван Григорьевич, я… деловой партнер Виктора. Вот разыскиваю его. И телефон не отвечает, — забеспокоился Иван.

— Я видела вас вчера на Сережиных похоронах, — просто заметила она. — Но думала, вы Сережин знакомый.

— Простите… — Иван замялся, он не помнил эту тетку, хоть убей.