бороться и желание разорвать золотые цепи, что сдерживали его тело и душу.

Обойдя статую, Розалинд ахнула.

На его спине не было крыльев, о которых слагали легенды. Они были варварски отрезаны. Остались только грубые шрамы, напоминающие о былой мощи.

– Кто с тобой это сделал? – ведьма обвела глазами его спину, аккуратно касаясь двух грубых шрамов. – Чем ты так прогневал хозяина?

Она не нашла никаких надписей на камне, будто он был безымянным, забытым.

Роза осторожно провела пальцами по его каменным кудрявым волосам, которые местами были заплетены в тонкие косички, обвела контуры его холодной щеки и скулы, вглядываясь в его грустные глаза, которые, казалось, вот-вот заплачут.

Он был прекрасен в своем уродстве. Даже чудовищная шкура не смогла испортить его красоту. Каждая его черта была безупречна. Камень бережно запомнил каждую деталь его тела: мужественные руки, широкие плечи, сильные ноги, выразительные позвонки на спине и шее. Ангела нельзя было изуродовать, даже покрыв его кожу чешуей и шрамами.

Розалинд никогда прежде не видела гаргулью так близко. Она думала, что рассказы и легенды об их ангельской красоте – выдумки. Но увидев статую, она поняла, что истории врали. Их красота была гораздо больше. Ее невозможно было отразить на бумаге или в песне. Даже картина самого искусного художника не передала бы истинной ангельской красоты.

Ей было его жаль, как бы сильно она не ненавидела все, что было связано с церковью. Гаргульи были безжалостными убийцам и карателями Господа, но ведьме все же хотелось, чтобы он был свободен от оков и сразился с ней в честном бою. Ведь если бы они встретились в реальной жизни, то падший ангел убил бы ее безо всяких раздумий. У Розы ба не было шансов в схватке с ним.

– Я помогу, – голос колдуньи ласково прозвучал над ухом падшего ангела.

Взявшись за холодное золото, ведьма изо всех сил потянула цепи в разные стороны. Они были настолько тяжелыми и скользкими, что противно скрипели и лязгали, не желая рваться. Сделав резкий рывок, сопровождающийся с гневным рычанием, девушка со всей силы дернула золотые оковы и те разорвались на части, падая на влажную землю.

Когда Роза полностью освободила статую от оков, она отошла в сторону, ожидая, что камень, наконец, дрогнет, станет живым. Но чуда не произошло. Чудовище так и осталось неподвижно сидеть на своем пьедестале. Это расстроило ее. Усилия были напрасны. Ей жалобно хотелось, чтобы он ожил, чтобы его глаза не были такими печальными, чтобы он расправил плечи и вернул себе крылья, где бы они ни были, чтобы он сказал ей свое имя.

Но одна черта все же изменилась. Ну или она предпочла так думать. Его глаза. Они стали мягче. Лоб и скулы расслабились. Теперь гаргулья смотрела на нее с какой-то благодарностью.

– Можно, я побуду здесь? – Роза нагнулась к его лицу и оставила теплый поцелуй на его каменной холодной щеке. – Обещаю, я не буду мешать.

Статуя ничего не ответила.

Розалинд взобралась к чудовищу под бок и тихонько устроилась рядом, поджимая ноги под себя. Ее рука легла на его ледяную ладонь, которая крепко сжимала край пьедестала. С ним ей было спокойно, он не хотел ей навредить. По крайней мере, она предпочла так думать.

Ведьма лишь на мгновение прикрыла глаза, так и продолжая обнимать его ладонь, как над ухом раздался крик.

…

– Дьявол! – Розалинд подскочила на кровати и увидела перед собой младшую ведьму. – Женщина, в чем дело?

Над ней стояла Флоренс с округленными глазами и взъерошенными волосами, как будто на ее голове полыхал пожар.

– У нас возникли проблемы.

– Заключенные сбежали из Лондонского Тауэра? Темза вышла из берегов? Король Англии умер? – протирая слипшиеся глаза кулаками, Розалинд тщетно пыталась угадать, что стало причиной ее столь раннего подъема. На часах не было еще и трех часов дня. Фло отрицательно качала головой на каждый из ее вопросов. – Неужели сам Дьявол стоит у нас в прихожей, а я в неглиже?

– Нет.

– Тогда у меня кончились все веские основания, по которым можно было меня разбудить.

– Спустись вниз, пожалуйста, – сказала малышка Фло, и скрываясь за дверью, выкрикнула. – И надень очки. К нам пожаловали гости. Снова.

– А я наивно полагала, что смогу отоспаться после смерти.

Ведьма сонно потянулась на кровати, плавно скатываясь на пол. Она накинула на себя махровый халат и нацепила свои темные очки, попутно хрустя кистями рук. Но перед тем, как выйти из своей комнаты, она зарядила револьвер с мыслью, что прострелит голову тому, кто стал причиной ее прерванного, в кой то веки, хорошего сна.

Простреленное Лоренсом бедро практически затянулось. Но раны от когтей Огрина на шее и следы от его зубов на плече еще ныли и лишь немного стали бледнее. Останутся шрамы.

Ступеньки под ее ногами неприятно скрипели, словно суставы дряхлой старухи. Сколько раз она просила Селену подлатать их, а та все откладывала до лучших времен. Солнце уже вовсю барабанило в окна, наполняя дом противным холодным светом.

В коридоре к ней спиной стоял парень и тихо переговаривался с Селеной.

Не шевелись и все будет быстро. Подумала про себя колдунья.

Только она хотела наставить к его голове оружие, как он развернулся к ней лицом.

– Мисс Кингсли, доброе утро, – Лоренс виновато улыбнулся, переступая с ноги на ногу, точь-в-точь как его дядя. – Простите, что потревожил ваш сон, но дело не требует отлагательств.

– Да что вы говорите, – пробурчала она себе под нос.

– К большому сожалению.

– Я слишком часто стала наблюдать вас в своем доме, мистер Стентон, – Розалинд плавно наставила к его переносице револьвер и взвела курок. Девушка слегка наклонила голову набок, удовлетворенно наслаждаясь властью в своих руках. – Эта тенденция начинает мне серьезно надоедать. Быть может, пристрелить вас? Тогда мне не придется больше лицезреть вашу симпатичную мордашку.

– Мне льстит, что вы считаете мою мордашку симпатичной.

– Вам кто-то продал пузырек с нахальством?

– Уверяю вас, я всегда был нахальным. Просто мне удавалось это хорошо скрывать, – ведьма усмехнулась. Теперь он больше не был похож на маленького мальчика.

– Роза, слава Дьяволу, ты проснулась, – встревоженно вскрикнула Шарлотта, выбегая из ванной комнаты. – У нас серьезные проблемы.

– Это я уже слышала, – револьвер все еще оставался у лба юноши. – Хотелось бы немного конкретики и побыстрее, мое терпение на исходе, того и гляди пальчик дрогнет.

– Генри Эдкок, наш друг, он пропал, – сообщил Стентон. – Рано утром Габриэль разбудил меня и сказал, что его нет в комнате. Но домой ночью мы вернулись