Короче, Гоша Воропаев был в полном смысле словаидеальным образчиком мужского пола, и ипфановские дамы здорово напряглись,когда он вдруг появился на новогодней вечеринке не один. И сразу всем сталоясно, что эта высокая зеленоглазая девушка рядом с ним – не просто так, лишь бывремя провести. Он держал ее за руку, он кругами вокруг нее ходил, он неспускал с нее глаз, словно страж, охраняющий нечто свое собственное . В девушкебыл найден миллион недостатков – женской частью ИПФАНа, понятно, – ну амужская часть сошлась на том, что задница у нее, строго говоря, так себе, затоноги и грудь – что надо. Глазки, губки, носик, волосы – все это тоже было вполном ажуре. Конечно, Гоша мог бы найти девушку с талией и потоньше, но ведьдля любви не это главное! А что имеет место быть пылкая и пламенная, причемвзаимная любовь и даже страсть, это не подлежало сомнению.

С тех пор Гоша периодически занимал телефонвкрадчивым курлыканьем со своей милой Милой (ее так и звали – Мила, но было этоуменьшительным от «Людмила» или Гошка сам так окрестил предмет своего обожания,никто не знал); иногда опаздывал на работу и частенько засыпал, устроив головуна папках, сложенных одна на другую на столе, причем так причмокивал губами,что только дурак не мог понять, что снятся ему пылкие поцелуи; живоинтересовался предметами дамского туалета, которые иногда притаскивали винститут бродячие коммивояжеры, и скоро всем заинтересованным лицам сталоизвестно, что милая Мила любит духи от Мэри Кэй (безумная цена!), белое итолько белое кружевное белье, стринги и комбинации не носит, как и колготки со«штанишками» – предпочитает с «трусиками»... Ну и всякое такое.

И вот однажды всему этому пришел конец. Гошаисчез на несколько дней, а когда появился, даже самые верные поклонницы его несразу узнали и решили, что их кумира попросту подменили. Вместо «солнечногомальчика» сидел за столом или бродил по коридорам какой-то призрак – бледное,мрачное подобие прежнего Гоши Воропаева. А вскоре медленно, но верно пополз поИПФАНу слух о причине такого страшного превращения: девушка, которую он любил,внезапно умерла. То есть, как стало известно от кого-то осведомленного, онавообще болела сердцем, с трудом выжила после очень сложной операции, и воттолько-только перед ней забрезжила надежда на выздоровление и счастье, как онаумерла от какого-то потрясения. Подробностей никто не знал, от Гоши вообще нислова было не добиться. При малейшей попытке навести разговор на события еголичной жизни он мрачнел еще больше, замыкался, отмалчивался – и под любымпредлогом норовил покинуть человека, который растравил его рану.

Поэтому Олег даже не пытался задаватькретинские вопросы, типа: «Как жизнь?» или что-то в этом роде, а сразу перешелк своим проблемам и выпалил:

– Слушай, по-моему, у меня баба спятила!

Гоша и бровью не повел, бездумно глядя прямоперед собой. Как будто речь шла о совершенно постороннем человеке. А между темс Любой Кирковской он был знаком не только через Олега, но и через Любинудвоюродную сестру Ольгу Караваеву, которая училась в той же школе, что и Олег сГошей, правда, на два класса младше. Нечего и говорить, что в школе Ольгапринадлежала к числу самых пылких Гошиных поклонниц. Правда, она была девчонкатрезвомыслящая и очень скоро поняла, что нет смысла тратить жизнь на вздохи помужику, который тебя в упор не видит. Ольга очень старательно устраивала своюличную жизнь, у нее появился какой-то мужик, он Олегу не нравился жутко, ноглавное, чтоб нравился Ольге. Они уже и ребеночка родили, но это Олега,понятно, интересовало мало. Люба раньше тоже затаенно вздыхала при редкихвстречах с Гошкой Воропаевым, но и она была баба деловая и практичная, не хужесестры. Вот ее практичность и волновала Олега до такой степени, что он решилхоть с кем-то на эту тему посоветоваться. Разговором с Гошей можно было убитьсразу двух зайцев: и встряхнуть этого бедолагу, и выслушать, вполне возможно,толковый совет, ведь раньше Гошка славился своей логикой и доброжелательнойжитейской мудростью... Но сейчас, поглядев в его пустые глаза, Олег пожалел,что не нашел другого советчика. Похоже, и логика, и все прочие качества у Гоширедуцировались до нуля.

Минуло не менее пяти минут после попытки Олегазавязать разговор, и только тут Гоша разомкнул уста:

– Спятила? Любка? И в чем это выражается?

Олег облегченно вздохнул. Нет, серьезно, онтак обрадовался, что в Гошином голосе зазвучали какие-то живые, человеческиенотки, что даже собственные проблемы показались не столь уж существенными.

– Понимаешь... – хмыкнул онсмущенно. – У меня имеются некоторые сексуальные причуды. Не стану тебеподробно рассказывать, это не патология, нет, – это не более чем причуды.Кто-то обожает, когда любимая хлещет его плеточкой по голому заду. Кто-тоизображает сцену жуткого насилия собственной жены – и оба, что характерно,ловят от этого невероятный кайф. Ну а есть фетишисты...

Он замолчал так многозначительно, что Гоша немог не подать реплику:

– Это ты, что ли, фетишист?

– Ну, в некоторой степени, – хмыкнулОлег. – У меня есть свои приколы, но это очень не нравится Любке. Ивообрази себе – она так хочет, чтобы я ее больше не трогал, что поселила у насв доме любовницу для меня!

Такое невероятное известие прошибло бы когоугодно. Не оставило оно равнодушным и Гошу. Впервые за много дней Олег увидел вего глазах проблеск хоть какого-то живого чувства – нормального мужскогоинтереса к происходящему:

– Не понял?

– Да я и сам сначала не понял, что всеэто подстроено, – сообщил Олег. – Но она мне все рассказала, этадевочка...

Он кратко посвятил Гошу в качество своихотношений с Любой, а также с Нелей. Не утаил, что именно больше всего привлеклоего в Неле. Извиняющимся тоном добавил:

– Сам не знал, что так буду от этогозаводиться. Но ничего с собой поделать не могу, хоть тресни!

– Наверное, всякое бывает, –вежливо, но достаточно прохладно ответил Гоша. – Я тебя не осуждаю, с чегобы вдруг, но мне этого не понять. С другой стороны, у меня все было оченьобыкновенно... и в то же время необыкновенно хорошо. А впрочем...

Он вдруг умолк и уставился на Олега своимистранными глазами: