— О, миссис Паркер… Что случилось? Вам больно? Можетбыть, позвонить врачу?

Остановиться Алекс не могла. Она лишь покачала головой икрепче прижала колени к своей одинокой груди.

— Уходите… уходите, — говорила она, напомнивКармен Аннабел. Старая няня опустилась на пол рядом с ней, утешая ее, какбольного ребенка.

— Не плачьте… не плачьте… мы вас все так любим, —сказала она, обнимая Алекс, которая лишь покачала головой в новом приступерыданий.

— Он меня ненавидит… Я так уродлива… Он ненавидитменя..

— Я позвоню ему, — успокаивающе произнесла Кармен,но Алекс застонала и уронила голову на колени, умоляя ее не звонить Сэму.

— Оставьте меня, — повторяла она.

Кармен пыталась утешить свою хозяйку, но Алекс не подпускалаее к себе, и та в конце концов вернулась в кухню. Из ванной еще долгораздавались приглушенные рыдания, и Кармен сама едва сдерживала слезы. НаконецАлекс прекратила плакать и совершенно безжизненным голосом крикнула:

— Пожалуйста, сходите за Аннабел.

— А может, лучше вы, миссис Паркер? Она так обрадуется.

— Я не могу, — ответила Алекс таким голосом,которым говорили бы мертвые, если бы могли говорить. Ей казалось, что ее убили.

— Нет, вы можете… Если хотите, я пойду с вами. Давайтепойдем вместе.

Доведя Алекс до платяного шкафа, она протянула ей свободноевязаное платье.

— Наденьте это. Аннабел наверняка понравится.

— Я не могу, Кармен. Я просто не могу. — Алексснова начала всхлипывать, но на этот раз Кармен крепко обхватила ее за плечи,желая утешить и поддержать.

— Можете. Я помогу вам. — Теперь они плакали обе.

— Зачем? — Алекс хотелось только одного — умереть,но Кармен была исполнена решимости не позволить ей этого.

— Потому что мы вас любим. Мы поможем вам оправиться.Очень скоро вы придете в норму, — убежденно проговорила она, пытаясьвзбодрить свою хозяйку. Но Алекс покачала головой.

— Я не приду в норму, — сказала она, надеваяплатье. — Мне будут делать химиотерапию.

— Да что вы! — с ужасом протянула Кармен, но взяласебя в руки. — Ничего… прорвемся.

Она явно решила не оставлять Алекс. Прекрасная женщина ипрекрасная хозяйка, конечно, она этого не заслуживала.

У нее были любящий муж и маленькая дочь. Алекс нужно быложить — ради них, и Кармен собиралась помочь ей.

— Мы зайдем за Аннабел, а потом перекусим. А потом выприляжете, а мы с Аннабел пойдем в парк.

Кармен разговаривала с ней очень ласково, так, как говорят сдетьми, но это не уменьшало ту чудовищную душевную боль, которую испытывалаАлекс. Ей никогда не приходилось видеть ничего более безобразного, чемпоследствия этой операции.

Но она все же нашла в себе силы вместе с Кармен зайти заАннабел, после чего они медленно вернулись домой. Алекс все время молчала, ноАннабел, похоже, этого не заметила. Кармен подала на ленч приготовленный ею супс помидорами и по сандвичу с индейкой. Уложив Алекс, она сказала Аннабел, чтомаме нужно отдохнуть. Девочка, впрочем, решила, что это игра. Она подоткнулаодеяло, словно одной из своих кукол, и безмятежно отправилась в парк.

Вечером она рассказала об этом папе, и тот решил, что Алексснова разыгрывает из себя инвалида, как он это называл.

— Что это за дела? — спросил он самым обыденнымтоном, после того как Аннабел легла спать. — Ты опять целый день спишь?

Его голос выдавал почти откровенное недовольство. Мальчикомон был свидетелем того, как медленно увядала его мать, и воспоминание об этомприводило его в ярость до сих пор. Он не хотел, чтобы теперь это повторялось наглазах у Аннабел. Даже теперь, когда он стал взрослым, у него не прошел этотпочти маниакальный страх перед болезнью.

— Я просто прилегла отдохнуть. Я очень устала — я ведьходила к доктору Герману.

Голос Алекс по-прежнему оставался безжизненным, а глаза ееничего не выражали.

— А результаты патологических анализов пришли?

— Да. Затронуты четыре лимфоузла. Нужно делатьхимию, — мертвым голосом сказала она. — Он снял повязку.

— Замечательно. По крайней мере это шаг вперед.Наверное, это тебя обрадовало.

Сэм был воодушевлен, пытаясь заразить своим оптимизмом и ее,словно бы ей не предстояла химиотерапия. Алекс посмотрела на него так, какбудто он был с другой планеты.

— Отнюдь не обрадовало.

— Почему? Что, какие-то осложнения?

— Да нет. Только одно… Моя грудь как будто полетела в мусорнуюкорзину вместе с бинтами…

— Тогда в чем же дело? Почему ты так устала?

— Да что ты от меня хочешь? — огрызнуласьона. — Чтобы я прыгала от радости? Ради Бога, Сэм, пойми же наконец, что яосталась без груди. Это действительно нелегко, по крайней мере для меня, и я неверю, что ты на самом деле воспринимаешь это все с таким оптимизмом. После тогокак я вернулась домой, ты обращаешься со мной так, как будто я прокаженная, истараешься не подходить ко мне ближе, чем на два метра. Я все поняла. Наивно полагать,что ты теперь будешь считать меня привлекательной.

— Да я ничего и не говорю. Просто ты не должна делатьиз этого такую трагедию.

— Может быть. Но уверяю тебя, это выглядит не самымприятным образом. — Алекс посмотрела на него со злобой, вспоминая тотужас, который испытала при взгляде в зеркало.

— Перестань. Он же сказал тебе, что со временем тысможешь ее восстановить.

— Спасибо. Это означает еще одну болезненную операцию,швы, татуировку и силиконовый имплантант. Это только ты думаешь, что сделатьпластическую операцию — все равно что чашку чаю выпить.

— Ты права. Но ты ведешь себя как настоящая плакса.Потерять грудь — это еще не самое худшее, что может случиться.

— А что же самое худшее?

— Умереть, — прямо ответил Сэм.

— Дай мне срок, и я, может быть, умру. В последнеевремя, по-моему, ты просто исчез из моей жизни вместе с куском моеготела. — "Неужели ты этого не замечаешь? А я вот замечаю. Я устала оттого, что ты так и норовишь смыться куда-нибудь подальше, что ты ведешь себятак, как будто меня не существует. А все дело в том, что ты не можешьсправиться со случившимся.

— Это не правда, — сказал он с неожиданнойяростью, потому что это было правдой, и он это знал.

— Правда, черт побери! С тех пор как я узнала про своюболезнь, ты даже не сделал попытки меня поддержать. А после операции ты ведешьсебя со мной так, как будто я твоя незамужняя тетушка, а не жена. Как долго этобудет продолжаться, Сэм? Как долго ты будешь меня наказывать за то, что мнеудалили грудь? Пока я не сделаю себе пластическую операцию и мое обнаженноетело не будет пугать тебя до смерти? Я хотела бы быть уверенной в том, что тебяне стошнит, если я при тебе приму душ.