– Хорошо, поедем.

Кейт легко нашла дом по карте, которую ей нарисовал Ник. Онане позволила ему за ней заехать – ей хотелось быть самостоятельной. До домабыло всего полчаса езды, но времени для размышлений оказалось достаточно. Она исама не знала, почему согласилась приехать к нему, кроме того, что он ей простонравился. С ним было так легко. Накануне он пробыл у нее почти до одиннадцати,и она чуть не уснула прямо на кушетке, сморенная усталостью; а он, уезжая,просто скромно поцеловал ее в щеку.

Они провели чудесный вечер, разожгли камин, и он приготовилпопкорн для Тайга; мальчик показал ему свой новый ковбойский костюм, откоторого Ник пришел в восторг.

– Где ты такой раздобыла?

– В гостинице.

Другие покупали нефриты и банные халаты, а она порадоваласына подарком, о котором мечтает любой мальчишка.

– Жаль, что я не твой ребенок.

– Благодари Бога, что тебя миновала эта участь. Ямонстр. Спроси Тайга. – Тайг только хмыкнул и забросил пригоршню попкорна врот.

– Совсем маленький и очень милый монстр. – Он хотел еепоцеловать, но не делать же это при мальчике. Кейт это не понравилось бы. Онмногого хотел от этой женщины. Ее любви, а еще больше – всю ее без остатка, сее сыном, с ее нежностью, мудростью, дружбой и пониманием.

С самой первой встречи она была ему небезразлична, иначе онне стал бы ее разыскивать и привозить эту идиотскую пластиковую туфельку. Онбыл добр к Тайгу, беспокоился о ее настроении, стремился больше узнать о ней.Она должна следить за своими чувствами, напоминала Кейт себе, подъезжая куказанному адресу в Санта-Барбаре. Ник Уотерман слишком наблюдателен.

Перед ней возник белый дом с аккуратной черной отделкой икрасивыми бронзовыми украшениями. Над входом висел каретный фонарь. Бронзоваячайка на двери выполняла роль молоточка-стучалки. Чайка расправляла крылья,чтобы постучать, и затем складывала их на спинке. Дом стоял на небольшом холмеу озера, над которым склонились три грустные ивы. Это здание резко отличалосьот простенького дома Кейт, но, несмотря на свою красоту, было в каком-то смыслелишено тепла.

Ник открыл дверь – босой, в старых джинсах и выцветшеймайке, подчеркивающей цвет его глаз.

– Золушка! – Его лицо засияло от радости при видегостьи.

– Я должна была надеть туфельку для доказательства?

– Ладно, поверю на слово. Заходи. Я только что красилнавес.

– Похоже, ты слишком стараешься для своих хозяев. Онавошла вслед за ним в дом, обставленный в строгом стиле девятнадцатого века. Всеверно, она не ошиблась – красиво, но без тепла. Тем более жаль, потому чтожилище Ника было наполнено массой красивых вещей.

– Да нет, просто мне доставляет удовольствие возитьсяздесь. Парень, которому дом принадлежит, никогда не вылезает из Лос-Анджелеса.Вот и копаюсь здесь, когда есть время.

Он покрасил навес в бледно-голубой цвет, а в углу нарисовалдвух летящих чаек.

– Не хватает облаков, – деловито заметила Кейт.

– Ты о чем?

– Облака. У тебя есть белая краска?

– Да. Вот она. – Ник улыбнулся, глядя, как оназакатывает рукава рубашки. – Ты можешь испачкаться, Кейт. Хочешь, я принесу что-нибудьиз моего старья?

Он был слишком серьезен, а Кейт все время подшучивала надним. Она и так надела на себя все старое, чтобы поваляться на пляже. Не забылаи про бикини на всякий случай. Она вовсе не была уверена, что захочет купаться.

– Как Тайг?

– Спасибо, хорошо, тебе от него привет. Уехал ни светни заря смотреть своих козочек; Он, видишь ли, это любит.

– Мальчику было бы хорошо иметь свою лошадь, – буркнулНик, продолжая рисовать очередную чайку.

– Он тоже так считает. Уж не хочешь ли ты ему подаритьее? – пошутила она, но сразу пожалела о своих словах, едва взглянула на него. –Ник, я ведь только пошутила. Серьезно, только посмей. Я борюсь с Фелицией ужедва года.

– Она кажется мне разумной женщиной. Хорошо быпознакомиться с этой твоей Фелицией. Сколько времени ты ее знаешь?

– О, много лет. Мы познакомились, когда ядемонстрировала модели... – Кейт вдруг осеклась, поняв, что сболтнула лишнее.

– Ты думаешь, я не знал? – улыбнулся он ей из своего угла.– Послушай, детка, я ведь продюсер и сразу могу определить, кто манекенщица,кто балерина, а кто поднимает тяжести на помосте тяжелоатлетов.

– Я поднимала тяжести, – сказала она, глядя на него сулыбкой и показывая свои мускулы.

Он весело засмеялся.

– Великолепные облака ты рисуешь, Золушка.

– Тебе нравятся? – Она была польщена.

– Конечно. Особенно у тебя на носу.

– Знаешь, меня бросает в дрожь при мысли, что Уэйнбергузнает о том, что я когда-то была манекенщицей. Он бы захотел продать и моетело ради рекламы.

– Вот как, моя девочка. Ах ты, цыпленочек. – Онпритворно заквохтал, а Кейт пригрозила ему мокрой кистью.

– Ты что, осуждаешь меня за то, что я не хочуучаствовать во всей этой чехарде? Я не вписываюсь во все это безумие, Ник.

– А кто вписывается? – Он сел на перила и посмотрел нанее. – Я скажу тебе другое, детка, ты здесь не на своем месте. Тебе придетсякогда-нибудь покинуть свою деревню.

Она задумчиво кивнула:

– Я понимаю. Но это так трудно...

– Не так уж трудно, как ты думаешь.

Она покачала головой, удивляясь, откуда он все это знает инасколько хорошо понимает ее потаенные мысли.

– Выход из заточения имеет свои преимущества, не такли? Она рассмеялась:

– Безусловно.

– Хочешь есть?

– Не очень. А ты? Я могу сбегать на кухню и приготовитьчто-нибудь, если хочешь. – Они уже закончили работу и единогласно пришли квыводу, что создали истинное произведение искусства. – Надеюсь, владелецодобрит твои усовершенствования. Он должен был бы платить тебе большие деньгиза то, что ты здесь живешь.

– Непременно передам ему твои слова.

Ник непринужденно положил руку на ее плечо, и они вместеотправились на кухню, босые и загорелые. Ник купил утром ветчину, дыню ижареного цыпленка; еще один пакет распух от персиков, клубники и огромногоарбуза. Дополняли картину длинный-предлинный батон французского хлеба икрасивый кусок зрелого сыра «бри».

– Ничего себе ленч! Это же настоящий пир! Что ж,Золушка, все для тебя.

Ник отвесил низкий поклон, а выпрямившись, подошел к ней,протягивая руки, так близко, что она почувствовала, как неудержимо ее тянет кэтому человеку, и медленно, неощутимо она растаяла в его объятиях. Теперь ужеКейт не могла и не хотела противиться своему желанию. Ей просто хотелось бытьрядом с ним, ощущать тепло его тела, силу рук, вдыхать аромат лимона ипряностей, исходящий от него. Ник...