– Куда же она подевалась? –изумилась подруга. – Кому нужен кусок металла?

– Глиняные черепки в музеях тоже выглядятотвратительно, но они ценятся за старину, – вздохнула я. – Крометого, есть коллекционеры. Помнишь, спичечные коробки советских времен, скартинками?

– Ну?

– Сколько мы их выкинули?

– Никогда не считала, тысячи, наверное.

– А теперь коллекционеры за них дорогозаплатили бы.

– Хочешь сказать, что фишка – ценнаявещь?

– Думаю, для собирателя, да.

– Ерунда! Это же не картина Рубенса и неалмаз «Шах».

– Верно, но если человек фишкамиувлекается, ему она будет очень кстати. Ты никому ее не отдавала?

– Нет, – удивленно ответилаКатюша, – это память о дедушке.

– А кто знал про нее?

– Все. А зачем было скрывать? – ещебольше удивилась Катя. – Ты, Кирюша, Лиза, Вовка… Да мало ли кто! Я ееМарте Поляковой показывала, у нее муж диссертацию по психологии игроков писал,Юре Бахнову демонстрировала, тот спектакль ставил про казино. Всех и невспомнить. Милена с Юркой ее с лупой изучали, Бахнов хотел год точнорассмотреть, но не сумел. А что?

– Да так, – пробормотала я. –Извини!

– Спокойной ночи, – зевнулаКатя. – Не переживай, найдется фишка. Небось Кирюшка в школу поволок, онуже один раз ее таскал, на урок истории.

Из трубки зачастили гудки, я положила телефонна тумбочку, услышала лай собак, вышла в холл и увидела Кирюшу, которыйстаскивал ботинки.

– Ты фишку брал? – спросила я.

Мальчик мрачно поморщился.

– Опять двадцать пять! Стоит бедному,замученному знаниями ребенку наконец-то войти в родной дом, как его начинаютспрашивать о всякой ерунде! Ужинать дадут? Или из-за какой-то фишки голоднымоставят? Чего я сделал-то?

– Не обижайся, тебя никто не собираетсяругать. Фишку помнишь? Старинную, у Кати в коробке.

– Круглая, железная, гнутая? Старая,страшная?

– Да.

– За фигом она мне?

– Вроде ты ее на урок истории таскал.

– Давным-давно, еще в девятом, –заявил наш десятиклассник. – Показал Степановне, училке, она мне «пятерку»поставила.

– А потом куда дел?

– Назад сунул, – пожал плечамиКирюша. – Чего ты так волнуешься?

Дверь открылась, вошла Лиза.

– Всем привет! – радостно заоралаона.

– Ты фишку брала? – налетела я и нанее.

Лизавета села на пуфик.

– Добрый вечер, Лампа. Что-то тыповторяешься…

Кирюша швырнул второй ботинок в угол инедовольно пробурчал:

– Это теперь такая фишка, болтать офишках. Вместо ужина.

За полчаса до полуночи я позвонила в дверь кнаркоманке Татьяне.

– Кто там? – тоненько спросили из-застворки.

– Откройте, пожалуйста, не бойтесь. Вы нарынке работаете?

– Торгуем, – согласился голосок.

– Мне надо поболтать с вами.

– Говорите.

– Через дверь?

– Никому не открою!

– Я вам ничего плохого не сделаю.

– У меня регистрация есть.

– Я не из милиции.

– А деньги Ибрагим унес.

– Поверьте, я не имею дурных намерений,ей-богу!

Дверь распахнулась, худенькая, смуглая девушкабезо всякого акцента поинтересовалась:

– Что вы хотите?

– Вы у Тани комнату снимаете?

Торговка помотала головой.

– Нет.

– Как нет? Судя по халату, вы тутживете! – попыталась я уличить ее во лжи.

– Спать прихожу, – согласиласьдевушка, – денег не плачу, закон не нарушаю, Таня по-родственному меняпускает, бесплатно, не наживается.

– Я не из налоговой инспекции, меня неволнует факт сдачи жилплощади без отчислений в казну государства.

– Зачем тогда пришли?

– Меня зовут Лампа, а вас?

– Сухелья, – неожиданно улыбнуласьсобеседница.

– Я ищу юношу, вроде его зовут Антон.

– Тут таких нет, – помотала головойСухелья. – Фазиль, Ибрагим, Махмуд, Фатима, я, больше ни одного человека.

– А Таня?

– И она. Все.

– Антон приходит днем.

– Мы торгуем, – напомнила Сухелья.

– Приводит любовницу.

– Не знаю.

– Он носит черную толстовку.

– С черепом?

– Да, да, – обрадовалась я.

– Не знаю.

– Но ведь вы сами же сказали протолстовку, что она с черепом.

– Мы пришли – а она лежит на кровати!

– Одежда не ваша?

– Нет.

– Если владелец появится, можетепопросить у него номер телефона?

– Нет.

– Почему? Это совсем не трудно.

– Я торгую, не увижу никого.

– Вам не обидно? – зарулила я сдругой стороны. – Вы платите за комнату, а в ней днем постороннийоколачивается!

– Нет.

– Не хотите выяснить, кто он такой?

– Нет. Деньги отдаем за ночь, день ненаш, я торгую, – упрямо твердила Сухелья.

– Кто у вас старший?

– Ибрагим.

– Можете его позвать?

Сухелья повернулась и прокричала в сторонуспальни несколько слов на незнакомом мне языке, из комнаты вышел мужчина ипроизнес нечто похожее на «Мархаба».

В ответ Сухелья выдала целую тираду, и я опятьничего не поняла.

– Малязим, – коротко ответил Ибрагими скрылся.