– Да!

Сзади послышался неясный шорох, словно каждый из безымянныхподнимался с травы. Представив себе их лица, девушка отчаянно задергалась,завозила руками по камню и вдруг ощутила под пальцами что-то твердое.Безжалостно обдирая руку о ствол шиповника, она просунула ее к корнямкустарника и крепко сжала в руке камень. Он был тяжелый, с острыми углами, идевушка подумала, что он, наверное, откололся от большого камня с другойстороны, той, которую она не видит.

«Они должны повернуть меня к себе лицом! – твердилаона, словно заклятие, пока тихие шаги сзади все приближались иприближались. – Они не будут убивать меня со спины. Они должны повернутьменя лицом. Господи, сделай так, чтобы они повернули меня!»

И тогда, когда она уже совсем потеряла надежду, сзади раздалсяголос Данилы:

– Эта безымянная должна встретить свою смерть и своерождение. Взгляните ей в глаза.

Рука, которая крепко сжимала ей шею, вдруг ослабла, идевушка вывернулась. Она не бросила ни одного взгляда на Безымянных, окружившихее волчьим кольцом. Издав короткий страшный вскрик, с полного замаха онаобрушила камень на стоявшее рядом с ней страшное существо, смотревшее на нееясными синими глазами. Глазами дьявола. Руки ее были слишком слабыми, но остройгранью камень рассек дьяволу кожу на голове. По лбу, по глазам дьяволазаструились красные густые капли, и вокруг раздались крики. В одну долю секундыдевушка вскочила на камень, спрыгнула с другой стороны и бросилась бежать,ничего не слыша за собой. «Они меня не догонят. Они растерялись. Я убила ихдьявола… или просто ранила… и сейчас они не знают, что делать. У меня естьвремя, чтобы убежать и спрятаться. Где-то не очень далеко должна быть деревня».Она на ходу вытащила вонючую тряпку изо рта и отшвырнула ее в сторону.

Лес, который всегда был ее союзником, сейчас помогал ей.Инстинктом существа, ищущего укрытие, она понимала, куда можно бежать, а куданельзя, и безошибочно находила лазейку в зарослях кустарника между дубами.Ничего не было слышно, кроме шума деревьев вокруг нее, и спустя какое-то времяона остановилась и упала на траву, тяжело дыша. Погони не было.

Она перевернулась на спину и стала смотреть в небо. Над ееголовой высоко-высоко качались ветки. Где-то застучал дятел и сразу умолк. Всесущество девушки охватила странная безмятежность, которую прерывали толькорезкие толчки боли где-то внизу живота и в спине. «Надо встать и попробоватьнайти деревню», – подумала она, и в ту же секунду вдалеке резко и тревожнозакричала лесная птица.

Вскочив на ноги и чуть не закричав от боли, девушка с ужасомначала вслушиваться и разобрала чьи-то негромкие голоса и хруст веток. «Онименя не оставят, – мелькнула страшная мысль. – Они хотят закончитьто, что начали». Она метнулась в одну сторону, в другую, и крики за спинойпоказали ей, что ее заметили.

Она бежала из последних сил. Бог должен вывести ее. Не тотидол, о котором твердил не переставая Данила и ради которого она отказалась отимени, которым так ласково называла ее мама. Настоящий бог. «Господи, выведименя! – взмолилась она мысленно, падая от усталости и боли. – Спасименя!» Она поднялась и, прихрамывая, подбежала к большому дубу с зарослямималины с одной стороны. Спрятаться в кустах? Нет, ее быстро найдут. Но бежатьона больше не могла. Метнулась в гущу зарослей и остановилась в изумлении.

В основании дуба была огромная трещина – видимо, в негокогда-то ударила молния, и через трещину виден пустой изнутри ствол. Глянуввверх, она увидела, что дерево давно засохло, а трещину скрывали кусты. Голосазазвучали совсем близко, она услышала топот и, не раздумывая больше ни секунды,протиснулась в щель. Присела – внизу все оказалось почему-то черным – ипостаралась тихонько собрать руками ветки перед собой. Под сводом дупла что-тозашуршало, но она даже не подняла голову.

– Где она? – спросили совсем рядом.

Девушка узнала голос того «охранника», который помог ей скроссовками.

– Здесь была вроде, – ответил другой. –По-моему, туда побежала.

– Ну, давай за ней, быстро. Она в таком состояниидалеко удрать не сможет.

Что-то заскрипело, протопали шаги и смолкли. Девушкапосидела еще минут десять, слушая, как потихоньку успокаивается бешеноколотящееся сердце, потом осторожно раздвинула кусты и выглянула. Никого.Обдирая плечи, она выбралась из расщелины и погладила старое дерево по сухойкоре. Теперь ей нужно было выйти к деревне…

Бабкин расспрашивал Эдуарда Гольца в столовой. Жена его,Наташа, отправилась забирать сына из садика одна, и господин Гольц былнесколько недоволен тем, что его планы нарушены. Однако он старался своегонастроения не демонстрировать и на вопросы Бабкина отвечал подробно и вежливо.

Сергей поймал себя на мысли, что хоть мужик ему и ненравится, но представить его в роли убийцы сложно. Отравителя – еще куда нишло, но душителя… А потом, мотив у Эдуарда Гольца не вырисовывался никак –разве что у него была связь с уборщицей и та шантажировала его, обещаярассказать все жене. Но в такое предположение, несмотря на бросающуюся в глазапривязанность господина Гольца к супруге, Сергею верилось слабо.

– Скажите, а у вас есть какие-нибудь догадки? –поинтересовался он.

– Я не буду оригинален, – пожал плечамиЭдуард. – Полагаю, что убийство Илоны – дело рук Степана Затравы. Моя матьсчитает, что это предостережение ей на будущее, но мне кажется, что скорееэтакий удар напоследок уже побежденного противника. Поскольку вопрос с маминымисалонами на ближайшее время решен, Затрава решил отомстить… таким вот дикимспособом.

– А почему только на ближайшее?

– Потому что я не люблю загадывать вперед. Покачеловек, к которому мама обратилась за помощью, крепко сидит на своем месте,она неуязвима. Но в нашем государстве… – Эдик сделал выразительнуюпаузу. – Вот поэтому я и говорю о ближайшем времени.

– Скажите, Эдуард, – сменил тему Бабкин, – акак в вашей семье происходят расчеты? Я имею в виду, кто платил Илоне, ктоплатит тому же секретарю или Ольге Степановне?

– С секретарем все просто, – отозвалсяЭдик. – Его работу полностью оплачивает мама. Собственно говоря, с Илонойи Ольгой Степановной было то же самое, но Ольга Степановна взяла на себя еще изаботу о Тимофее, поэтому, конечно, мы с Наташей ей доплачиваем.

– А у Илоны Ветровой был доступ к деньгам, хранящимся вдоме?

– Не думаю, – удивленно ответил Эдик. – Содной стороны, у нее был доступ во все комнаты, кроме нашей – жена не любит,когда в ее комнату входят чужие. С другой – никаких крупных средств в доме недержится. Кроме маминых драгоценностей. Честно говоря, я не знаю, как мамарешила этот вопрос. Думаю, что элементарно запирала ящик стола, вот и все.

Бабкин задумался. Шестое чувство, не раз выручавшее егопрежде, подсказывало, что разгадка где-то близко, но вот где именно… «Надобудет перепроверить квартиру Илоны, ее личные вещи», – запоздало решилБабкин и только собирался задать очередной вопрос, как у Эдуарда мелодичнозазвонил телефон. Гольц прижал его к уху, и Сергей с удивлением увидел: лицоего, по мере того как говорил собеседник, все больше и больше бледнело, пока нестало почти белым.