Дансинг оказался «Bal Musette» около Пантеона. Пять вечеровв неделю здесь танцевали рабочие этого района, но один вечер в неделю помещениепревращалось в дансинг. В понедельник вечером было закрыто. Когда мы приехали,в дансинге не было ни души, кроме полицейского, сидевшего у двери, жены хозяиназа обитой цинком стойкой и самого хозяина. Как только мы вошли, сверхуспустилась дочь хозяев. В комнате стояли столы и длинные скамейки, а в дальнемконце была площадка для танцев.

— Жалко, что так поздно собираются, — сказал Брэддокс. Дочьхозяев подошла к нам и спросила, что нам подать. Хозяин взобрался на высокийтабурет возле площадки и заиграл на аккордеоне. Вокруг щиколотки у него былшнурок с колокольчиками, и он, играя, отбивал ногой такт. Все пошли танцевать.Было жарко, и мы вернулись к столу потные.

— О господи! — сказала Жоржет. — Я вся мокрая.

— Жарко.

— Просто ужас!

— Сними шляпу.

— Пожалуй.

Жоржет пригласили танцевать, и я подошел к стойке. Было насамом деле очень жарко, и аккордеон приятно звучал в жарком вечернем воздухе. Явыпил кружку пива, стоя у самой двери, с улицы дул прохладный ветерок. Покрутой улице спускались две машины Оба такси остановились перед дансингом. Измашин вышли молодые люди — кто в джемпере, кто просто без пиджака. В свете,падающем из дверей, я видел их руки и свежевымытые завитые волосы. Полицейский,стоявший возле двери, посмотрел на меня и улыбнулся. Они вошли. Когда онивходили, гримасничая, жестикулируя, болтая, я увидел в ярком свете белые руки,завитые волосы, белые лица. С ними была Брет. Она была очень красива и совсемкак в своей компании.

Один из молодых людей увидел Жоржет и сказал:

— Вот это марка! Неподдельная шлюха. Желаю танцевать с ней.Летт, можешь полюбоваться мной.

Высокий брюнет, которого звали Леттом, сказал:

— Образумься, умоляю тебя.

Завитой блондин ответил:

— Не тревожься, счастье мое. — И с ними была Брет.

Я очень злился. Почему-то они всегда злили меня. Я знал, чтоих считают забавными и что нужно быть снисходительным, но мне хотелось ударитького-нибудь из них, все равно кого, лишь бы поколебать их жеманное нахальство.Вместо этого я вышел на улицу и выпил кружку пива в баре соседнего дансинга.Пиво оказалось плохое, и я запил его коньяком, который был еще хуже. Когда явернулся в дансинг, на площадке толпились пары и Жоржет танцевала с высокимблондином, который танцевал, вихляя бедрами, склонив голову набок и закатываяглаза. Как только танец кончился, ее снова пригласили. Они приняли ее в своюкомпанию. Я знал, что теперь они все будут танцевать с нею. У них всегда так.

Я сел за стол. За этим же столом сидел Кон. Фрэнсистанцевала. Миссис Брэддокс привела кого-то и познакомила его с нами, назвавРобертом Прентисом. Он оказался уроженцем Чикаго, жителем Нью-Йорка и подающимнадежды писателем. Говорил он с легким английским акцентом. Я предложил емувыпить.

— Благодарю вас, — сказал он, — я только что пил.

— Выпейте еще.

— Благодарю вас, выпью.

Мы поманили мадемуазель Лавинь и заказали по стакану коньякус водой.

— Вы, я слышал, из Канзас-Сити, — сказал он.

— Да.

— Нравится вам в Париже?

— Да.

— Правда?

Я был немного пьян. Не совсем пьян, не по-настоящему, нодостаточно, чтобы не церемониться.

— Ради всего святого, — сказал я, — да. А вам?

— Как вы очаровательно злитесь, — сказал он. — Хотел бы яобладать этой способностью.

Я встал и направился к танцующим. Миссис Брэддоке пошла замной.

— Не сердитесь на Роберта, — сказала она, — он же еще совсемребенок.

— Я вовсе не сержусь, — сказал я. — Просто я боялся, чтоменя стошнит.

— Ваша невеста пользуется большим успехом. — Миссис Брэддокссмотрела на Жоржет, которая кружилась в объятиях высокого брюнета, по имениЛетт.

— Не правда ли? — сказал я.

— Безусловно, — сказала миссис Брэддокс.

Подошел Кон.

— Пойдемте, Джейк, — сказал он, — выпьем. — Мы направились кстойке. — Что с вами? У вас такой вид, словно вы чем-то расстроены.

— Ничуть. Просто меня тошнит от всего этого.

К стойке подошла Брет.

— Хэлло, друзья!

— Хэлло, Брет, — сказал я. — Почему вы не пьяная?

— Никогда больше не буду напиваться. Дайте человеку коньякус содовой.

Она стояла у стойки, держа стакан в руке, и я видел, чтоРоберт Кон смотрит на нее. Так, вероятно, смотрел его соотечественник, когдаувидел землю обетованную. Кон, разумеется, был много моложе. Но взгляд еговыражал то же нетерпеливое, требовательное ожидание.

Брет — в закрытом джемпере, суконной юбке, остриженная подмальчишку, — была необыкновенно хороша. С этого все и началось. Округлостьюлиний она напоминала корпус гоночной яхты, и шерстяной джемпер не скрывал ниодного изгиба.

— В каком вы блестящем обществе, Брет, — сказал я.

— Правда, они бесподобны? А вы, дорогой мой! Где вы ееподцепили?

— В кафе «Наполитэн».

— И хорошо провели вечер?

— Божественно, — сказал я.

Брет засмеялась.

— Это нехорошо с вашей стороны, Джейк. Просто пощечина всемнам. Подумайте, здесь Фрэнсис и Джо.

Это — специально для Кона.

— На безрыбье и рак рыба, — сказала Брет. Она сновазасмеялась.

— Вы необыкновенно трезвы, — сказал я.

— Да. Удивительно, правда? А в такой компании, в какой ясегодня, можно бы пить без малейшего риска.

Заиграла музыка, и Роберт Кон сказал:

— Разрешите пригласить вас, леди Брет?

Брет улыбнулась ему.

— Я обещала этот танец Джейкобу. — Она засмеялась. — У васужасно ветхозаветное имя, Джейк.

— А следующий? — спросил Кон.

— Мы сейчас уходим, — сказала Брет. — Мы условились быть наМонмартре.

Танцуя, я взглянул через плечо Брет и увидел, что Кон стоиту стойки и по-прежнему смотрит на нее.

— Еще одна жертва, — сказал я ей.