Я рассказал про маленький провинциальный городок, промаму-учительницу и папу – школьного физрука, про выдающегося спортсмена, которыйдавным-давно, еще при советской власти, получил срок за «незаконное обучениекарате» (представляете, была такая статья в тогдашнем Уголовном кодексе! Странанепуганых идиотов!) и после отсидки обосновался в нашем городке и судовольствием тренировал всех желающих, когда эту идиотскую статью отменили.Что самое обидное, отменили ее через полтора месяца после того, как егоосвободили. Вот судьба, да? Если бы со мной такое случилось, я бы, наверное,сдох от ненависти, а он – ничего, улыбался, веселый такой был мужик, и детишекочень любил, и на жизнь никогда не жаловался, во всяком случае, я ничего такогоот него не слышал. Рассказал про свои спортивные достижения, первенства, призыи кубки, которые выигрывал.

– Родители, значит, учителя, – констатировал Руденко,вытирая губы салфеткой. – Это хорошо. Мы с тобой, значит, родственные душиполучаемся. У меня мать в гороно работала, тоже всю жизнь со школами иучителями дело имела. Ты небось и не знаешь, что такое роно.

– Почему же, знаю, – улыбнулся я. – Мама рассказывала.И папа тоже. Когда я был маленьким, гороно еще был, и я постоянно про негослышал. Туда все время кого-то вызывали, а оттуда приходили руководящиеуказания.

– Все верно. Личная жизнь у тебя как устроена? Женат?

– Нет. И не был пока. Детей тоже нет.

– С бабой какой-нибудь живешь?

– Сейчас нет.

Ответил я машинально, а сам в это время подумал, что манераобщения у этого дядьки как-то плохо соединяется в моем представлении сбескорыстной помощью молодым поэтам. Ой непросто там все, ох непросто, не зряНана беспокоится. Руденко больше похож на заурядного бандюка в возрасте, чем наспонсора малопрестижных литературных изданий.

Он задал мне еще множество вопросов, после чего подвел итог:

– Ладно, ты мне подходишь. Завтра придешь ко мне домой,познакомишься с Даной, посмотришь комнату, в которой будешь с ней заниматься, исоставишь список, чего там купить надо или сделать. Я в этом не разбираюсь. Чтоскажешь – куплю. Остальное за тобой.

– Дана? – переспросил я. – Редкое имя.

– Богдана. Украинское имя. У меня жена из Украины,дочку в честь деда своего назвала, его Богданом звали. У нас еще старший сынесть, он сейчас в Англии учится, так она его в честь своего брата назвалаТарасом.

Он вдруг посмотрел на меня хитро-хитро и впервые за весьразговор улыбнулся. Правда, коротко и скупо, но все-таки это была улыбка.

– Я своей жене всегда уступаю в мелочах, пусть думает,что она тоже что-то может. Но имей в виду: хозяин в доме – я, и только я. И всевопросы решать только со мной. Ты понял?

– Понял, – кивнул я. – Все вопросы – только свами.

– И еще: четкость и организованность. Никакихопозданий, прогулов, пропусков занятий. Составишь план, заведешь дневник,будешь все записывать. Я буду регулярно проверять.

Ишь ты! План, пропуски занятий, дневник… Сразу видно, чтомамаша в гороно работала. Не зря говорят, что все мы родом из детства.

– Приезжать будешь к семи утра, – продолжал междутем Михаил Олегович.

Я чуть не поперхнулся. Как – к семи утра?! С какой этостати? Это где ж вы видели такой рабочий день? Но возмутиться вслух я не успел,потому что вспомнил об обещанной зарплате. Наверное, потому она такая высокая,что у Руденко требования просто офигенные.

– С семи до девяти занимаешься с Даной, потом у тебяперерыв. С девяти утра до двух она занимается школьной программой. С семивечера – опять твое время.

– И до скольких? – безнадежно уточнил я.

– Пока она не похудеет и не станет похожа начеловека, – отрубил он.

Хороший ответ. Типа «от забора и до обеда».

– С девяти до семи я должен находиться у вас дома илимогу уходить?

– Делай что хочешь. Мне нужен результат. Если нужно,можешь оставаться у меня ночевать, комнату я тебе выделю.

Ах ты ж елки-палки, какие мы широкие натуры! И комната длятренажеров у нас есть, и свободная комната для тренера найдется. С таким размахомему бы во дворце жить, а не в городской квартире. И в самом деле, странно, чтоон живет в городе, а не в особняке, Нана права.

– Вы сказали, что ваша дочь из дому не выходит.

– Ну.

– А в школу как же?

– Никак. Она в школу не ходит. У нее домашний репетитор.Химия там всякая, физика, математика, английский. Остальное она сама осваивает,по учебникам. Экстерном будет сдавать. Ничего, мозгов хватает. Ну что, ПавелФролов, по рукам?

Он протянул мне широкую ладонь, и я ее пожал.

Ё-моё, во что я ввязываюсь?

* * *

Дома я первым делом позвонил одной из моих прежних«квартирных хозяек», которая славилась своей обширной многолетней практикойснижения веса. Я вообще люблю полнокровных девушек, чтобы бедра были, грудь,попа, и мне Светка ужасно нравилась со всеми своими килограммами. Но этикилограммы так же ужасно не нравились ей самой, и она с ними постоянноборолась. Вот ее-то телефонный номер я и набрал и попросил поделиться опытом иэлементарными основами похудательных знаний.

– А тебе зачем? – удивилась Светка. – Ты веснабрал, что ли?

Мне не хотелось живописать ей в красках горестные перипетиисвоей жизни, поэтому я соврал:

– Это не для меня, а для моей подруги. Я вспомнил, чтоу тебя это здорово получалось.

– Ну да, – она довольно усмехнулась, – жаль,ты меня сейчас не видишь, у меня уже сорок шестой размер.

А был, насколько я помню, пятьдесят второй. Какая роскошнаябыла герла! Сейчас, в сорок шестом размере, я бы на нее даже не посмотрел.

– Молодец, – неискренне похвалил яСветочку. – Так что ты мне посоветуешь? Я уже и тетрадку приготовил, иручку, буду записывать.

– Значит, так, – деловито начала она. – Какойу нее рост?

Фу-ты, черт, откуда я знаю-то? Я ее в глаза не видел, этуБогдану Руденко. Но, судя по габаритам папаши, она не должна быть высокой.

– Примерно сто шестьдесят пять, – брякнул янаугад. – А что, это имеет значение?

– Ну конечно. А вес какой?

Еще не легче! Ну и остолоп же я, чего я затеялся с этимразговором сегодня? Не мог до завтра подождать, что ли? Завтра я познакомлюсь сдевочкой и буду знать точные ответы на все Светкины вопросы. Но мне, честноеслово, в голову не пришло, что она будет об этом спрашивать. Надовыкручиваться.

– Свет, она же женщина, она от меня эти цифры скрывает.Просто комплексует ужасно, что у нее лишний вес.