Ты пытался открутить мне голову.

Я не мог удержаться, — еле слышно прошептал Слэппи. — Даймне еще один шанс, Джимми, пожалуйста. Умоляю тебя. Не усып­ляй меня.

Джимми пристально смотрел на него.

Ты не заслуживаешь второго шанса.

Я знаю, — вздохнул Слэппи. Его голубые глаза превратилисьтеперь в блекло-голубые щелки. — Я не достоин... Не достоин...

Ну ладно, ладно, — сказал Джимми, встрях­нув головой. — Ядам тебе еще один шанс.

Глаза болванчика широко распахнулись.

Дашь?

Да, — ответил Джимми. — Я подарю те­бе шанс остаться живым,но тебе это не понра­вится.

Только скажи, что мне нужно делать, — попросил Слэппи.

На это Джимми ничего ему не ответил. Вместо этого он опятьвзялся за желтые листки бу­маги и долго читал из них что-то про себя.

Что я должен делать? — проскулил Слэппи. — Скажи же!

Джимми закончил чтение, потом медленно положил стопкустраниц на стол.

Я только что наложил на тебя заклятие, Слэппи, — объявил он.

В другое время, скажи Джимми что-нибудь и таком роде, Слэппинепременно отпустил бы какую-нибудь ехидную шуточку. Но сейчас он лишьбеспомощно таращился на чревовеща­теля.

За... заклятие?

Джимми кивнул.

Ты совершил слишком много зла, Слэп­пи. Ты причинил вредслишком многим людям, испортил им жизнь и загубил мою. Ты просишь о еще одномшансе. Так вот он. Единственный способ для тебя остаться живым — это делатьдобро.

Деревянный человечек мигнул и затряс го­ловой.

Делать добро? Это и есть заклятье?

Джимми опустил взгляд на пачку пожелтевших листков.

В соответствии с этим заклятьем у тебя есть одна неделя нато, чтобы совершить три добрых дела.

Слэппи застонал.

Добрые дела? — пролепетал он еле слышно.

Ты должен исполнить три добрых дела и ни одного злого, —продолжал Джимми. — Ес­ли ты за неделю не совершишь трех добрых дел, ты заснешьи больше никогда не вернешься к жизни.

Пожалуйста, — взмолился Слэппи, вце­пившись в рукав Джимми.— Я не могу! Что угод­но, только не это! Делать добрые дела?! Это же кошмар!Это для меня самый худший кошмар!

Чревовещатель ничего не ответил.

Придумай что-нибудь другое, — упраши­вал Слэппи. — Нупожалуйста... Умоляю тебя, Джимми!

Слишком поздно, — холодно произнес Джимми. — Я уже прочелслова заклинания. У те­бя нет выбора, если ты хочешь остаться живым. — Он сноваподнял листки. — Но если ты предпо­читаешь, чтобы я усыпил тебя прямо сейчас...

Нет! — взвизгнул болванчик. — Хорошо, хорошо! Я это сделаю!

Я буду следить за тобой, — предупредил его Джимми. — Я будуследить за каждым тво­им движением. Один неверный шаг — и тебе ко­нец. Мигомотправишься в поленницу.

Болванчик издал слабое восклицание.

Три добрых дела! — пробормотал он, час­то моргая. — Тридобрых дела...

Джимми повернулся к двери.

Джорджия, — позвал он, — теперь ты мо­жешь зайти. У меняесть для тебя сюрприз.

Слэппи расслабленно обвис, когда в гримерку снова вошлаДжорджия, сопровождаемая сес­трицей.

Да? — застенчиво спросила она, отводя ру­кой со лба своитемные волосы.

Я нашел для себя новую куклу Слэппи, — сказал ДжорджииДжимми, указывая на болванчика в ящике. — Так что старая мне больше не нужна.

Правда? — воскликнула Джорджия. На ли­це ее Джимми ясночитал растущее волнение.

И раз уж ты так любишь марионеток и ку­кол, я отдам тебестарого Слэппи, — объявил он. Подняв болванчика с пола, он вложил его в ру­кидевочки.

О! Просто не верится! — вскричала она ра­достно.

А я что получу? — сердито осведомилась Стелла. — Почему этоДжорджия вечно получа­ет все, чего ей захочется, а мне никогда ничего недостается?!

Она обернулась к сестре:

Этот болван ужас какой уродливый! Может мама вообще неразрешит его в дом вносить!

А по-моему, он очень красивый, — ответи­ла Джорджия. —Спасибо вам, мистер О'Джеймс Я буду о нем хорошо заботиться, обещаю!

А для меня у вас ничего такого нет? — уточ­нила Стелла,дергая за поля свою сиреневую панамку. — У меня, между прочим, уже через па­румесяцев день рождения.

Прекрати, Стелла, — шепнула Джорджия сквозь зубы. — Самаведь знаешь, что марионетки тебя не интересуют. Хоть раз в жизни не будь такойзавистливой.

Ты дура, — отрезала Стелла, презрительно фыркнув. Она крепкосжала руки, скрестив их на груди, и показала язык Слэппи. — И ты тоже дурак.

Джорджия поблагодарила Джимми еще не­сколько раз. Потомповернулась и выбежала из двери, торопясь к матери, чтобы показать ей своесокровище. Пока они шли вдоль коридо­ра, Джимми все слышал, как Стелланепрестан­но жаловалась и ныла.

Долго, долго сидел он, глядя в пустой двер­ной проем. Мыслиего были беспокойными.

«Я счастлив, что избавился от Слэппи, — ска­зал он сам себе.— Но сможет ли Слэппи изме­ниться? Совершит ли он три добрых дела? Пра­вильноли было отдать его Джорджии? Или я поступил опрометчиво?»

Джорджия отодвинула в сторону стопку ярких журналов иуселась на край своей кровати. Слэппи она пристроила у себя на колене.

Она просунула руку в отверстие на спине его спортивнойкурточки. Ее пальцы нащупывали рычажки, управляющие его глазами и ртом.

Скажи-ка, Слэппи, — произнесла она, повернув к себе головуболванчика, — ты не знаешь, что за шум? Почему так гремит и позвякивает?

Потому что дождь нынче льет как из вед­ра, — заставила онаответить Слэппи тоненьким голоском Микки-Мауса. Деревянные челюсти болванчикагромко пощелкивали, когда Джор­джия нажимала на рычажки.

Ха-ха! — пробурчала Стелла с другого кон­ца комнаты. —Прямо-таки умора, вот только засмеяться я забыла.

Джорджия вспыхнула:

Помолчи, Стелла.

Жалко на тебя смотреть! — презрительно фыркнула вреднаясестренка.

Убирайся отсюда! — воскликнула Джорджия сердито. — Если тебене нравится слушать, как я репетирую со Слэппи, зачем ты тут торчишь?

И зачем тебе приспичило рисовать гуашью прямо пальцамиименно на моем столе? Почему ты не можешь делать этого в своей комнате?!

Стелла склонилась над столом, растирая измазанными в ярко-голубойкраске руками гу­ашь по лежащему перед ней листу бумаги.