– К канату, – приказал наконец один из стражников. – Давай,кто смелый…

И Марк вдруг шагнул вперед.

Молокосос!

Мальчишка!

Я чуть не завопил: «Стой!», но нельзя было привлекать к себевнимание. Никак нельзя.

– Молодец, – похвалил Марка стражник, пожилой и добродушныйна вид. – Приказов слушайся, Искупителя чти – домой вернешься…

Он ловко набросил на шею мальчишке веревочную петлю,короткой веревкой соединенную со второй петлей, совсем узкой. Выдернул из бухтыконец смоленого каната, продернул в маленькую петлю, заботливо осведомился:

– Не давит?

Марк покачал головой и, конечно, затянул хитроумно увязаннуюпетлю. Стражники заржали.

Пожилой стражник ослабил узел, наставительно сказал:

– Головой не дергай, удушишься… Следующий!

Придуманный план летел ко всем чертям. И все же, оттолкнувуже шагнувшего вперед Локи, я пошел к канату. Молча дождался, пока мне на шеюнаденут поводок, потом нагнулся и стал бухту разматывать.

– Эй, ты чего? – удивился стражник.

– Удушится мальчишка, если между двумя взрослыми будетстоять, – объяснил я. – Ему первому придется идти.

– И впрямь… – Стражник зашарил взглядом по каторжникам.Видно, соображал, кого бы поставить сразу за Марком, чтобы ростом поменьше был.

Но каторжники как на подбор были рослыми. Я и впрямь казалсясамым низким… особенно сейчас, когда старательно сутулился.

– Ладно, вставай за ним, – озабоченно сказал стражник. – Иаккуратнее иди, задохнется пацан – получишь плетей!

Теперь ни о какой добровольности не было и речи, маленькийрост Марка лишил стражников ожидаемого развлечения. Каторжников сортировали поросту, поругивая судей, определивших мальчишку во взрослый этап. Наверное, Маркбыл прав, говоря, что попал на рудники случайно – обычно сюда ссылали крепких ирослых мужчин. Для детей есть наказания по силам – золотой песок на севере мытьили в отвалах старых железных рудников остатки руды выискивать…

Я встал за Марком и, пользуясь общим шумом, прошипел:

– Ты что творишь?

– Сами же сказали – между двумя взрослыми удушусь, – шепотомответил мальчишка.

Врал он. Это только после моих слов оправдание придумал. Адело-то в другом было – не хотел нож из рук выпускать…

– Тебе замок не открыть!

– Сами откроете.

Я ждал, кипя от злости. Наконец всех нас нанизали на канат,а концы его зажали в деревянных брусках на тяжелые замки. Так… ключ большой,бородка двойная, три прорези, поворачивается влево…

На двадцать секунд работы, если ножом. Много. Надо быстрее.Пусть стражники здесь службы не чтут – все равно за двадцать-то секунд любойзаметит неладное.

– Вперед, хватит бездельничать! – Когда все мы оказались назапоре, тон стражников неуловимо изменился. Вроде та же насмешливость, нотеперь она стала злее, раздраженнее. – Пошли!

И мы двинулись к трапу.

Ох нелегкое дело – ходить на канате! Жесткий он, смоленый,лежит на плече как шест, не гнется. Чуть замешкаешься, чуть ускоришь шаг или,того хуже – в сторону подашься – петля дергается, грозит затянуть шею. Если ктоупадет – может и убиться.

Неуклюжей человеческой гроздью мы развернулись поперекпалубы, Марк первым ступил на сходни. Шел он почти что на цыпочках, чтобы хотькак-то ослабить натянувшуюся петлю. Сестра-Покровительница, Искупитель – недайте ему упасть! И сам пропадет, и мне конец…

Не зря нас на канате водят, ох не зря! Могли бы в колодкизабить, куда надежнее, так нет! Только веревка – напоминание о позорной казни.Чтобы почувствовали себя униженными, будто уже готовыми в петле болтаться.Чтобы поняли – каторга не сахар. Если мне память не изменяет, нас еще мимоплощади Кнута проведут, покажут, как упрямцев наказывают.

Давненько я не был на Печальных Островах, лет пятнадцатьпрошло. Попал сюда чуть старше Марка, хорошо хоть по мелочи и на неполный год.

– Шевелись! – покрикивал стражник, что рядом со мной шел. Налицо добродушный, пузатый, ему бы по базарам ходить, с торговок оброк взимать.Ан нет, приставили к каторжникам, вот и пыжится, силу почувствовал. Я головуопустил, шел старательно, в землю глядя. Стражник поглядывал на меня, потомдальше вдоль ряда двинулся.

– Зачем стал впереди? – шепнул я Марку. Мальчишка, необорачиваясь, хоть на это ума хватило, ответил:

– Я сам. Разрежу канат, и убежим.

– Побрякушки себе отрежь! Ты смоленые тросы резал когда?

Марк покачал головой.

– Его мечом с размаху не перерубишь! Лезвие завязнет!

Мальчишка сбился с шага. Провел ладонью по канату,обернулся. В глазах теперь была растерянность, понял, значит. Потом коснулсянакинутой на шею петли. Стянуть-то ее нелегко, никто и не пытается, удушишься,а вот ножом порезать – запросто.

– Только не вздумай поводок сечь, – напомнил я то, чтообъяснял ему вечером. – Один далеко не уйдешь, надо чтобы все… сразу…

Конечно, иному дай нож поострее да времени минут пять –сможет канат рассечь. Если сила немереная, если Искупитель улыбнется, еслистражники глаза отведут.

Только не бывает такого, чтобы все сразу случилось – и ножострый, и умение великое, и сила дурная, и стражники подкупленные.

– Я открою… замок открою…

Мимо нас прошел другой стражник. Глянул подозрительно, носпросил спокойно:

– Что разболтались, тля рудничная?

– Страшно пацану, успокаиваю, – сказал я.

На миг в глазах стражника появилось сочувствие. Не мне,конечно, а мальчику.

– А нечего разбойничать… – самого себя одергивая, изрек он.– Закон – он для всех писан. Хватит болтать!

Но следить не стал, пошел вперед, где по улице толпаскопилась. Арбалетом помахал – расходитесь, мол… Толпа, конечно, только на метри сдвинулась. Не боялась его толпа, стражнику тут еще жить, вечерами по улицамходить. Своего развлечения островитяне не упустят.

– Душегубцы! – тоненько взвизгнула в толпе девчонка. Знаю ятаких, истеричек с горящими глазами, сама небось каждый год в чреве плодтравит, потому и других обвинить всегда готова. – Убийцы! Насильники! Чтоб вашируки-ноги отсохли! Чтоб у вас…

Это ничего. Эта толпа мирная была. Даже девица – покричала,покричала, да и пошла по своим делам, корзинкой плетеной покачивая. Видно, набазар собралась. Шла бы с базара – не пожалела бы мятой помидорины или яйцадавленого…