Расстояние меж ними стремительно сокращалось. Эсминецзамигал ратьером, и вспышки тут же сложились в знакомые любому опытному морякуслова: о-т-к-р-ы-в-а-ю-о-г-о-н-ь, о-т-к-р-ы-в-а-ю-о-г-о-н-ь!

Мазур застыл столбом, как и все, кто оказался рядом на корметральщика. Каковой, пыжься не пыжься, в огневой мощи уступал позорнейшимобразом, как и в скорости хода, орудия и ракеты «Кидда» способны былираздолбать его, как бог черепаху. «Ворошилов», держа пар на марке, полным ходомшел в их сторону, но Мазур, окинув взглядом образованный кораблями треугольникс ежесекундно меняющимися сторонами, в три секунды сделал неутешительный вывод:«Ворошилов» ничем не уступает идущему на сближение американскому нахалу, а еслив чем-то и уступает, то кое в чем, безусловно, превосходит. В случае чего отомститьон сможет по полной программе, а вот спасти — черта с два… Поздно, не успеет…

Мазур стоял, как столб, не сводя глаз с надвигавшейсягромады. От пулеметной очереди еще имело бы смысл укрываться за высоченнымбарабаном тралового троса, но орудия и ракеты…

Мимо него промчался к борту майор Ганим, прикомандированныйот местной спецуры, широко расставив ноги, приладился, вскинул автомат –британский, разумеется, из национализированных новой властью арсеналов,новенький «стерлинг» с дырчатым кожухом ствола – явно не собираясь ожидатьнеизбежного конца в состоянии нирваны.

Мазур сделал два шага, положил ладонь на ствол и решительнопригнул его вниз. С военной точки зрения такие выходки были нелепы и попростусмешны. Самое большее, краску на стальном борту пулями попортит.

Яростно сверкнув на него глазами, Ганим все же унялся чуточку,опустил автомат, потрясая кулаком, заорал что-то непонятное, судя поинтонациям, насквозь матерное.

Эсминец пер.

Это был один из тех поганых моментов, когда сделатьничегошеньки нельзя, когда от тебя самого ни черта не зависит, когда остаетсятолько ждать…

Потом стало ясно, что стрелять янкес уже не будет, миновалточку, откуда еще возможно прямое попадание, – но он не отвернул, нахальношел на столкновение, целя правой скулой в нос тральщика.

В последний миг тральщик сумел увернуться, и серая громадаэсминца пронеслась, вспарывая воду, так близко, что Мазур мог бы до борта прижелании доплюнуть. Громада заслонила на какое-то время весь окружающий мир, онне видел тех, кто стоял на палубе, – но отчетливо расслышал, как сверхудонесся отборный польский мат. Судя по произношению, это старался эмигрант какминимум во втором колене, для которого родной мовою был уже английский.

«Кидд» удалялся. Вряд ли он собирался повторять нападение –«Ворошилов» был совсем близко, прикрывая тральщик, а впереди, примерно в миле,разворачивались три ракетных катера типа «Оса», под флагамиНародно-Демократической Республики Эль-Бахлак, способные ужалить янкеса весьмачувствительно (судя по уверенным маневрам, там просто обязаны быть советскиесоветники).

Ганим что-то ликующе заорал, махая катерам. Мазур лишьустало и шумно выдохнул воздух. Ну что тут скажешь? Обошлось… А по большомусчету – совершеннейший пустячок, из-за которого в больших штабах никто даже нерассердится толком, не вознегодует всерьез. Подобный мелкий инцидент способен,конечно, ужаснуть чувствительного штатского, но люди бывалые прекрасно знают,что таких вот стуколок за тридцать лет произошло столько, что счет идет даже нена дюжины. Эта, только что закончившаяся, по крайней мере завершилась вничью,без малейшего ущерба для обеих сторон – а ведь, случалось, и борта друг другукрушили, и стреляли, и раненых хватало, и убитых… Всякое бывало. Еслипо-честному, Мазур где-то даже и понимал америкашек: жалко им было и своихпловцов, и субмарины. Взвыл купец Бабкин, жалко ему, видите ли, шубы.

Ну так кто ж вас сюда звал, пошто лезли, родимые,беспаспортно и безвизово, да еще со взрывчаткой под мышкой? Нет уж, ребятки,нас сюда первыми позвали, вот мы и сядем поудобнее, расшеперимся понадежнее.Можно подумать, на нашем месте вы бы себя иначе вели.

– Жалко, ты помешал, – с сожалением, но заметноостывши, сказал майор Ганим. – Я б ему хоть иллюминатор вышиб.

– Это слишком мелко для сильного человека, – сказалМазур тоном гораздо более старшего и опытного коллеги.

На что имел все основания: как-никак, он был постарше майоране просто на пять лет, но еще и на добрую дюжину необъявленных войн. А вотмайор, парнишка храбрый и сметливый, воевал до сих пор исключительно помелочам, перестреливался в переулочках с врагами народной власти, и только. Даи в майоры-то попал прямиком из лейтенантов, на волне народного ликования иускоренного чинопроизводства, взметнувшейся сразу после переворота.

– Я согласен, – сказал майор покладисто. – Но всеравно, обидно. Хотелось хоть что-то сделать…

– Какие твои годы? – фыркнул Мазур. – Жизнь, какты любишь выражаться… А?

Майор приосанился, пригладил усики большим пальцем и в сотыйраз продекламировал свою любимую присказку:

– Жизнь длиннее смерти! – потом, как обычно, чуточкупогрустнел и закончил тоном ниже: – Но смерть все же сильнее жизни.

Закинул автомат на плечо и отошел чуть ли не парадным шагом,всем видом показывая, что ему пару минут назад нисколечко не было страшно – азначит, очко самую чуточку да все же играло, оно ж не железное.

– Кирилл Степанович… – произнесли за спиной, совсем рядом.

Звучало это так, словно тигр, обученный природойисключительно рычать и рявкать, вдруг под давлением каких-то непреодолимыхобстоятельств добросовестно попытался испустить соловьиную трель.

Мазур с любопытством уставился на Адашева. Тот определеннопытался, вопреки натуре, выглядеть этаким Дедушкой Морозом с полным мешкомновогодних подарков.

– Кирилл Степанович, – продолжал он тем же несвойственным ему тоном. – Не берите в голову, если что… Я совсем не имел ввиду, что вы плохо сработали. Отлично сработали, к правительственной наградепредставить не грех, надо будет обдумать… – Он посмотрел вслед Ганиму, застывшемуу борта в столь гордой и решительной позе, что хоть статую с него лепи,«Пограничника на защите родных рубежей». – Я смотрю, у вас завязаласьдружба с местными ребятами, не с одним майором только…

– Ну, какая там дружба, – сказал Мазуросторожно. – Так, посидели пару раз кое с кем, выпили малость…

– И прекрасно, Кирилл Степаныч, и прекрасно! –Контр-адмирал попытался расплыться в доброжелательной улыбке. – Так ипродолжайте. Вы не прибедняйтесь, сокол мой, генерал Асади – это вам не«кто-нибудь» и не «кое-кто», а вы не только с ним накоротке… Завоевали, таксказать, известное уважение.

Я для них – экзотическая диковинка, – сказал Мазурчестно. – Вот и все, если честно. Всевозможной милитарии они и саминагляделись достаточно, как-никак профессионалы, – а вот боевой пловец дляних примерно то же самое, что военный летчик для деревенских мальчишек. Необщались они допрежь с людьми моей профессии. Вот и дружествуют наперебой…