Вышли из порта, уверенно двинулись по узкой улочке,застроенной ужасно старомодными домами, помнившими еще испанское владычество ипоследние осколки «берегового братства». Там и сям во множестве произрасталипальмы и массивные кактусы, яркие, незнакомые по названиям тропические цветыкрасовались повсюду, словно лопухи в Подмосковье, воздух был насыщеннезнакомыми запахами, все здесь не такое, чужое насквозь – но красивое иэкзотическое, чего уж там...

Попадавшиеся навстречу люди смотрели на них, словно напустое место, так что в пору было чувствовать себя невидимками. Все дело впринятой на себя роли. Каждая собака здесь знала, что эти парни на «Ла Тортуге»заявились сюда, чтобы, руководствуясь неведомо где раздобытой точной картой,отыскать на дне старинный испанский галеон, груженный золотом. А посему Мазур иего команда автоматически стали для аборигенов скучнейшей деталью пейзажа, накоторую так же нет смысла обращать внимания, как на траву под ногами или чахлуюпальму на перекрестке...

За последние десятилетия по Карибскому морю и его островамшныряла прямо-таки неисчислимая рать кладоискателей с точными картами, большейчастью трудолюбиво сфабрикованными беззастенчивыми ловкачами. Справедливостиради следует уточнить, что иные из них – примерно один на тысячу – и в самомделе что-то находили, иногда весьма грандиозное в денежном выражении. Ноостальным не везло, и хорошо еще, если они возвращались живыми...

Спору нет, и в море, и на островах наверняка скрывалось ещемножество кладов – испанские золотые галеоны и в самом деле тонули некогдаво множестве, а пираты и впрямь закапывали немаленькую добычу. Другое дело, чтовезло одному на тысячу. Но, главное, кладоискатели настолько примелькались, чтоне вызывали ни малейших подозрений. Более того, от них заранее ждали, что онибудут беззастенчиво врать обо всем, что касалось их предшествующейжизни, – а это опять-таки облегчало работу...

А в общем и целом дела пока что шли неплохо – только бы несглазить...

Минут через сорок, после непритязательного и будничного поздешним меркам ужина (поджарка из дикой свиньи-пекари, вареные крабы и пастилаиз кактуса-опунции на десерт), Мазур вышел на улицу, в жаркую темноту. Тихакарибская ночь. Луна уже стояла высоко, заливая все вокруг холодным голубоватымсиянием, ярко светилось пригоршней огромных звезд созвездие Плеяд, желтымкругляшком сверкал Юпитер – и Млечный путь, конечно же, протянулся от горизонтадо горизонта неисчислимым множеством огней. Одним словом, куда не глянь –дурная экзотика – лохматые кроны пальм на фоне звездного неба, причудливыесилуэты кактусов, женское повизгивание в отдалении, смех и болтовня на чужомязыке, неподалеку брякает банджо; народонаселение, не достигшее еще почтенноговозраста, развлекается, как может.

Уличные фонари в здешнем районе считались непозволительнойроскошью, но луна светила ярко, и Мазур уже прекрасно знал дорогу. Перекатываяво рту незажженную сигарету, он уверенно направился в сторону «Флибустьерскойгавани» – первый парень на карибской деревне, в парадных джинсах и белой майкес синей акулой на груди. Голову украшала бейсболка – опять-таки белая,свидетельствовавшая, что ему ровным счетом нечего сообщить неизвестномусвязному. Будь у него какие-то новости, возникни потребность в связи, следовалосогласно инструкции напялить синюю бейсболку и заявиться в ней в «Гавань» – атам уж к нему подойдет с оговоренным паролем связной, и Аллах ведает, кто этобудет. Вполне может оказаться, кто-то из завсегдатаев «Гавани», примелькавшихсяза неделю. Даже наверняка. И вряд ли это будет европеец. «На острове васприкрывают кубинцы», – буднично и веско сказал вице-адмирал. –У кубинцев в том районе отлично налаженная сеть.

Вот это оказалось приятное известие. Гораздо легче работать,гораздо увереннее себя чувствуешь, когда знаешь, что тебя прикрывают кубинцы.За спину можно не беспокоиться. В свое время Мазур работал с кубинцами бок обок – в знойной жаркой Африке, и с тех пор крепко уяснил, что на парней Фиделяможно полагаться в самых трудных делах...

«Флибустьерская гавань» помещалась в длинном низком строенииопять-таки испанской постройки. Власть здесь менялась не раз, но без особенныхсражений, так что Старый Город неплохо сохранился со времен гордых идальго, идаже долгое британское правление не уничтожило старых традиций – иные до сихпор измеряли длину не в футах и ярдах, а в брасах[1], именуядруг друга не «сэр» или «мистер», а «сеньор».

Мазур не спеша шагал к строению с ярко освещенными окнами,откуда доносился какой-то модный американский шлягер. Собственно, как легкодогадаться, никакого такого Мазура тут не было вовсе.

Был безродный космополит по имени Джонни Марчич – хорват попроисхождению, в жизни не бывавший на земле предков, поскольку его почтенныйродитель в сорок пятом бежал из Югославии по каким-то своим «веским причинам».На сей счет у Мазура имелся целый ворох тщательно продуманных спецаминедомолвок, из которых любой неглупый собеседник мог сделать вывод, чтоМарчич-папаша имел неосторожность активно воевать отнюдь не на той стороне, чтопобедила в сорок пятом. Ну, а потом беглеца долго и преизрядно мотало по свету,пока он не осел в Австралии и не родил сыночка, Джонни – каковой, в своюочередь, немало помотался по шарику, всевозможными способами зарабатывая нахлеб, – и вот теперь, раздобыв верную карту, искал испанский галеон. Ладноскроенная была легенда, убедительно мотивировавшая как незнание Мазуром хорватского,так и многие другие детали путаной биографии...

Нечто похожее имело место быть и в случае с Викингом – егородители, если кому вдруг станет интересно, сбежали морем в Финляндию изПрибалтики в том же сорок пятом году – и отпрыск опять-таки немало помотался посвету. Примерно так же обстояло и с остальными членами группы, включаяМозговитого – народец заковыристого происхождения с причудливой автобиографией,без родины, корней и оседлости, везде чужие и везде свои...

Он распахнул скрипучую дверь и вошел, направился к своемустолу, казавшемуся свободным. Под потолком ожесточенно крутились двавентилятора, размешивая сизые пласты табачного дыма, играла музыка, было шумно,но гомон не перерастал ни в какую вакханалию – в общем, пристойная атмосфера,как-никак не притон, а вполне респектабельный кабачок, пусть и третьеразрядный.Притонов тоже хватало, но не в этом квартале.

Туристов здесь почти не бывало, и потому в оформлении кабакане усматривалось особенной экзотики – так, несколько неизбежных деталей вродепарочки перекрещенных старых сабель над стойкой, потемневшего штурвала на стенеи засиженной мухами картины. На ней крайне живописный джентльмен удачи с ножомв зубах и дюжиной пистолетов за кушаком решительно увлекал полумертвую отстраха пышную красотку по узкой улочке пылающего городка.

Для туристов здешний хозяин держал совершенно другой кабак вглубинах Старого Города. Вот там экзотическими причиндалами был увешан каждыйквадратный сантиметр стен, а получавшие свой процент агенты туристских компанийавтобусами возили туда жаждущих карибской экзотики путешественников, объясняя,что покажут самый натуральный притон криминала, разврата и прочих темных дел.Причем убедительно выглядевшие «головорезы» каждый вечер разыгрывали дляобмирающей от романтического страха публики всевозможные сцены вроде жуткихдрак с навахами, карточных игр со ссорами и передачи «партий наркотиков» прямоза столом. Туристы млели – и, вернувшись домой, хвастались, надо полагать,напропалую, живописно повествуя, что бывали в самом жутком местечке на Карибах,откуда чудом убрались живыми и не ограбленными.