— Ты же не жалеешьо том, что сделал? — вкрадчиво спросила она. При этом взгляд ее уже не былтаким мертвым.

«Да мне с нейвообще не надо было связы­ваться! — глухо колыхнулось раздражение. — О чем тутжалеть?»

— Вот и я нежалею, — улыбнулась Али­са. — До завтра. В школе увидимся.

Она скользнула кокну, и только сейчас Игорь понял, в какую ловушку угодил: если бы он непрервал их отношения, то и тянул на се­бе вздыхающую Алису до лета. А теперь...Надолго?

— Раз уж ты незахотел просить проще­ния, — пропела напоследок Ганина, посылая своему кавалерувоздушный поцелуй, — зна­чит, ты в ответе за тех... И теперь уже навсегда!

Отблеск фонарейосветил девушку со спи­ны, сделав вдруг ее одежды призрачно-про­зрачными. Онувидел ее обнаженное тело, и ему захотелось вновь коснуться шелковой мяг­костигруди. Но вампирша засмеялась, исчезая в больном желтом свете фонарей.

В голове у Игоряболезненно запульсирова­ла венка.

«Нав-се-гда!» —пропел мелодичный голос.

Он посмотрел насвой палец. Две синие точки ясно выделялись на побелевшей обес­кровленнойподушечке.

Расписание занятийбыло составлено стран­но. Каждая неделя имела новую очередность лекций, ивместо того, чтобы записать одну пятидневку, приходилось топтаться около де­канатацелый час.

Рост Кэт ее вочередной раз подвел. Невы­сокую девушку постоянно отпихивали от дос­ки собъявлениями. Неожиданно прямо перед ее носом вырастала чья-нибудь спина. Ейпри­ходилось возмущенно вскрикивать, теряя ме­сто, откуда списывала. Мысленнопроклиная завуча, так нелепо составившего расписание, она  принималась изучатьстолбцы  заново, вздыхая в адрес рослых литовских красавцев.

— Ты повторяешься,— услышала она над собой мягкий голос. Ручка еще выводила по­следнюю строчку,но глазами она уже пробе­жала по выписанным столбцам с названием предметов,замечая, что два последних дубли­руют друг друга.

- Нечего соватьнос в чужие дела! — фырк­нула она, так и не подняв голову. В сердцах пе­речеркнулавсе. Первая неделя есть — этого достаточно.

Кэт ожидала, чтоей ответят, но вокруг сто­ял ровный гул голосов, справа смеялись. Онаобернулась, ища задавалу. Все старательно пи­сали, и только один как-тостранно-равнодуш­но смотрел на ватманский лист расписания. у парня былокрасивое широкое лицо, светлые вьющиеся волосы, собранные в хвост. Почув­ствовавк себе интерес, парень обернулся. На Кэт глянули настороженные темные глаза. Во­кругних пролегли «летние» морщинки, какие появляются, когда долгое время находишьсяна солнце. Парень был явно не домосед: за­щитного цвета куртка и грубыехолщовые шта­ны, снизу туго затянутые высокими армейски­ми ботинками, — все этоговорило о том, что стоящий перед Кэт человек из рода скитальцев и странников.Те, что не променяют бесконеч­ную дорогу, утреннюю неизвестность и верныйпоходный рюкзак на домашний уют. Такой рюкзак был и у парня. Небольшой,зеленый. Судя по тому, как легко рюкзак был вскинут на плечо, учебниками он былпока не отяго­щен. Да и вряд ли там удержится больше одной книги.

Парень усмехнулсяи пошел прочь. Но од­ного взгляда сначала недоверчивых, а потом смеющихся глазКэт хватило, чтобы хорошее настроение вернулось.

В Вильнюсе онабыла всего неделю. После суетного тревожного Минска, где постоянно надо былокуда-то бежать, преодолевая беско­ечное пространство города, небольшая столицаЛитвы с низкорослым центром и распола­гающими к степенности старыми улицами по­началуугнетала. Здесь жили на удивление красивые спокойные люди. Они неизменноулыбались на малейшее обращение, легко пе­реходили с одного языка на другой —местные знали английский, литовский, русский, поль­ский, немецкий.

Университет,закрытый от остального горо­да сплошной линией старых зданий, был по­лонвечного гула перекличек и гуляющего эха. У Кэт первые дни кружилась голова. Ееприня­ли! Она будет учиться в самом престижном университете Европы. И все этилица вокруг — веселые, беззаботные, — все они станут одной крови: студенческой,бражной и неутомимой. Потом она просто бродила по бесконечным университетскимдворам, впитывая в себя го­лоса, запахи, цвета.

Она вышла на дворМикалоюса Даукши, названный в честь католического каноника, одного изоснователей литовской письменно­сти. Старинные трехэтажные здания, тени техлюдей, что бродили когда-то по этим дворам, эхо бывших событий — все обещалосюрпризы.

«Что-то будет!» —звенело над головой.

Воздух былпрозрачно-чист, словно не на­ходился университет в самом центре Старого города,словно не зажимали его с трех сторон наполненные людьми улицы. Кэт тихо засмея­лась,понимая, что опять нафантазировала се­бе целое приключение. Она встряхнулась,заставляя себя вернуться из прошлого, куда с та­ким удовольствием убегала —недаром она с отличием окончила школу и поступила именно на историческийфакультет, отделение исто­рии культуры, — в настоящее.

Небо былопасмурным, но осенняя прохла­да еще не отвоевала себе место у настойчивоголетнего тепла. Резкие нотки прохлады тонули в еще августовских запахах. Надворе сентябрь. В подтверждение этого под ногами уже лежали палые листья —коричневые, скукоженные, с острыми кончиками, словно и после смерти онизащищались от неведомых врагов.

Кэт удобнейперехватила свою сумку, кото­рую любила носить в руках, а не на плече, исделала шаг в сторону корпуса, где должна бы­ла проходить вводная лекция, ивдруг замети­ла, что идет за светловолосым парнем. Это сов­падение показалосьей странным. Легкой, чуть пружинистой походкой, словно он и сейчас шагает не побулыжнику двора, а по мшистым кочкам леса, парень добрался до двери, про­пустилвыбегающих на улицу девушек и скрыл­ся в темноте подъезда. Вслед за ним вкорпус повалил народ, а Кэт все стояла, понимая, что выглядит сейчас какминимум странно. Она улыбалась. И то ли действовал этот пьянящий осеннийвоздух, полный горьковатых запахов тлеющих листьев, то ли пасмурное небо, напо­минающеео скорой зиме, то ли состояние одиночества, с которым Кэт устала бороться, ноона еще шире улыбнулась, впуская в себя чувство легкой влюбленности.

Парень ей казалсяинтересным, даже ин­тригующим. Красив, как все литовцы, навер­няка нравитсядевчонкам, и вдруг — такая по­ходная экипировка. От кого он прячется по ле­сами полям? От какой тоски бежит из города? Кто заставил его уйти от людей? Нетайная ли страсть? Не отвергнутые ли чувства? Или при­чина в другом? Может, онпросто боится люб­ви? Хотя нет, с любовью он знаком. Стоит за­глянуть в еголукавые глаза, чтобы пропасть.

Кэт невольнокоснулась своих коротко стриженных волос, и романтическое настрое­ниеулетучилось.

Она быланевысокой, худенькой, с малень­кими ступнями и кистями рук. И словно в про­тивовессвоему внешнему виду, про который всегда говорят: «маленькая собачка достарости щенок», «пацаненок», — в школе она упорно носила юбки и платья,отрастила волосы, что­бы никто никогда не принимал ее за парня. Кэт занималасьтанцами, неплохо играла на гитаре, но все усилия были напрасны. Ее слов­но незамечали. Парни могли в ее присутствии начать обсуждать девчонок, а у неепринима­лись выведывать тайны обольщения. Девчонки использовали ее как шпиона встане врага. А когда Виктор, внимания которого она долго и настойчиводобивалась, вызвал ее на свида­ние и стал расспрашивать о долговязой Слав­ке,Кэт не выдержала. Отправилась в первую же парикмахерскую, оттуда в магазин иуже на следующий день пришла такой, какой ее хоте­ли видеть окружающие: вджинсах и футболке, в кроссовках, с ежиком волос на голове. Боль­ше ее неволновали ни перешептывания по классу, ни летающие от парты к парте записоч­ки.С этого момента жизнь побежала на удив­ление легко и гладко. Она невглядывалась в зеркало, чтобы отыскать в своем отражении изъян, мешающий парнямначать с ней встре­чаться. Лицо оставалось все таким же — тре­угольным, с узкимподбородком, с широким лбом, прячущимся за неизменной челкой, со смуглой кожей,легко ловящей малейшее солн­це, с веснушками на маленьком аккуратном носике.