– Да-а-а… Слушай, а твой профессор-то как об этомузнал?

– Никак. Он по своей методике считал, вот у него иполучились два разных человека.

– Брось ты, Ася, не может этого быть. Ты ему сама небосьрассказала.

– Да я у него в пятницу была, когда вообще ничего ещене знала! Ты вспомни, я же только в понедельник вечером, когда мы у Стасовабыли, над этой «Русской тройкой» зависла.

– Это что же получается, что твой профессор –экстрасенс?

– Прекрати, – сказала Настя спокойно, –перестрой уже наконец мозги на другую волну. У профессора Самойлова естьметодика, разработанная специально для случаев серийных убийств, и методика этаработает, тебе нужно просто это признать, больше от тебя ничего не требуется.Пока не требуется, – уточнила она тут же. – Я отправила к нему МишуДоценко со всеми материалами, Самойлов обещал посмотреть и вынести своесуждение по всем эпизодам.

– Ну и…

– Жду. Обещал завтра к обеду сделать.

– Нет, Аська, – снова рассердился Коротков, –все-таки это шарлатанство какое-то. Зря ты это затеяла. А уж Барин тебя затакую самодеятельность вообще сгноит заживо. Ты хотя бы об этом-то подумала?

– Подумала. Барину я ничего про методику Самойловаговорить не буду. Хотя, между прочим, он не производит впечатления человека, непризнающего науку. Но на всякий случай поостерегусь. Ты меня, надеюсь, невыдашь?

– Не выдам, – вздохнул он, – но я тебя всеравно не одобряю. Ты, мать, конечно, умнее нас всех, но в данном случае ты неправа.

– Очень может быть. Но попытаться нужно. Я попробуюкаким-нибудь другим путем подвести Барина к мысли о том, что с маньяком не всетак гладко, как нам казалось с самого начала. Наплету какого-нибудьаналитического наукообразия, схемы придумаю, графики… Короче, это мои проблемы.Но Барин не должен знать двух вещей: про Денисова и про Самойлова. Ты согласен?

– Естественно. Чем меньше Барин знает о холопах, темлучше для всех. Постой, а как же твоя баскетболистка? Отбой?

– Пока нет, подожду, что скажет Самойлов. Если из семиэпизодов шесть совершены одним субъектом, то он может дать ряд признаков и дажедовольно точную дату рождения.

– Да ладно тебе, – недоверчиво протянулЮра. – Так не бывает. Псевдонаучные фокусы – вот что это такое.

– Не веришь – не надо.

Она посмотрела на часы и удивленно охнула:

– Мать честная, восьмой час! Что-то Барин меня недернул с вечерним докладом.

– Так он с журналистом беседы беседует. Это, как японимаю, надолго.

Настя потянулась к внутреннему телефону.

– Владимир Борисович, это Каменская. Вы будете менявызывать сегодня? Хорошо, спасибо.

Она положила трубку и весело подмигнула Короткову.

– На сегодня нам амнистия вышла. Их светлость занят иосвободится не скоро. Можно считать себя свободными и спокойно работать.

– Ты еще долго?

– Посижу часа полтора, надо бумажки разгрести. А ты?

– И я примерно столько же. Отвезу тебя куда-нибудь кметро.

Около девяти вечера Настя и Юра Коротков собрались по домам.На улице Настя подняла голову и поискала глазами окна кабинета Мельника. Вокнах горел свет, Владимир Борисович еще был на работе. Колобок-Гордеев тоженикогда не уходил рано, случалось, и ночевал на Петровке. Как знать, можетбыть, новый шеф окажется в итоге не намного хуже старого…

* * *

Притормаживая возле очередного перекрестка, Валентин Баглюкс трудом справился с машиной. Дорога была очень скользкой. И как его угораздилоопять набраться? Впрочем, понятно, он так разнервничался из-за этой пленки ивообще из-за всей истории. Глупая история, если вдуматься. Надо же было такподставиться! И свое имя замарал, и редакцию подвел. Идиот. Распсиховался иначал глушить разгулявшиеся нервы алкоголем. Голова теперь чумная, соображаетплохо, руки-ноги утратили координацию. Ладно, до дома бы добраться – и впостель. А завтра видно будет.

Начальник-то этот милицейский нормальным мужиком оказался,не орал, права не качал, расспрашивал спокойно и подробно обо всем. Видно было,что он Баглюку сочувствует, понимает, что тот не по злому умыслу такоесотворил. Не то что сыщик Коротков. От Короткова на километр злостью разило,ненавистью к журналисту. С ним и разговаривать по душам не хотелось. А сВладимиром Борисовичем разговор хороший вышел, душевный. Баглюк, конечно,покаялся, бил себя в грудь, извинялся, а Мельник все время его останавливал изаставлял снова и снова возвращаться к обстоятельствам получения пленок.

– Кто-то затеял против уголовного розыска грязнуюигру, – говорил он Валентину, – и мне сейчас важны не ваши извинения.Я хочу понять, кто и зачем это сделал.

И опять спрашивал, когда тот человек позвонил, что сказал,как они встретились, как выглядел незнакомец, в чем был одет. Просил припомнитьи описать походку, жесты, манеры, интонации речи, характерные словесныеобороты. Баглюк старался изо всех сил, напрягал память, рассказывал, стараясьбыть максимально точным. Владимир Борисович – человек занятой, сразу видно. Завремя их беседы несколько раз выходил из кабинета по неотложным делам, оставляяБаглюка одного, правда, ненадолго, минут на пять-семь, не больше. И каждый разизвинялся за то, что вынужден прервать беседу. Вежливый, воспитанный. Приятный,одним словом, мужик этот Владимир Борисович Мельник.

Тяжелое опьянение все не проходило, в глазах у Баглюкадвоилось, да и реакция была замедленной. Ему стало в какой-то момент страшно,показалось, что машина совершенно его не слушается и едет сама по себе, кудазахочет. Может, бросить ее к чертовой матери где-нибудь в переулке и взятьтакси, а забрать завтра, когда протрезвеет? Нет, угонят, как пить дать угонятили разденут догола, машина без сигнализации. Сто раз говорил себе, что надо быпоставить систему, да все руки не доходили или денег не было. Лучше уж дернутьеще глоточек для храбрости и прибавить скорость, чтоб не мучиться и побыстреедоехать до спасительного гаража рядом с домом.

Встав на красный свет у очередного перекрестка, Валентинворовато оглянулся вокруг, быстро достал из «бардачка» плоскую бутылку виски исделал три больших глотка. На душе сразу повеселело, дорога уже не казалась емутакой скользкой, а машина – неуправляемой. Чего он испугался, дурачок? Не впервый раз сидит пьяным за рулем. Правда, раньше он ездил только, какговорится, «чуть-чуть взямши», а в такой степени опьянения, как сегодня, емумашину водить не приходилось. Ну и ладно. Всегда обходилось, и сейчас обойдется.Ничего страшного. Его ангел хранит, до беды не допустит. Сейчас газку прибавим,и через десять минут дома. Уже, можно считать, доехали.

* * *

Утреннее совещание у Мельника началось с неожиданности, ноеще более неожиданным был тот оборот, который принял разговор. Собравсотрудников отдела, начальник сказал: