— Я сказал тебе, не лезь!

— Нет уж, Чедерна, никуда я не уйду. Сам уходи. — Голос Йетри чуть слышно дрожит от волнения.

Справа краем глаза Дзампьери видит застрявшую «Линче», вокруг копошатся ребята, прямо перед ней злобный профиль Чедерны, справа нечетко виднеется профиль Йетри. Дзампьери словно здесь и не здесь. Вместо сердца — бесцветная пустота, руки дрожат, щеки пылают. Мужчины всегда точно знают, что с ней делать, но теперь и она знает, что делать с мужчинами.

Дзампьери медленно поворачивается. Кладет ладонь на затылок Йетри, притягивает его голову к себе. За страстным поцелуем в губы, которым она его награждает, не скрыто никаких чувств: это просто месть, самозащита, сигнал угрозы, который подает дикое, готовое к нападению животное.

С громким звуком она отрывает губы, искоса следя за побледневшим Чедерной.

— Попроси Йетри, пусть он тебя научит! Какая там целочка! Вот он на самом деле знает, как и что надо делать.

Шестой час, солнце спускается к горизонту. Сержант Рене решает пойти ва-банк.

— Попробуем прицепить к «скорой помощи»!

— Тогда обе машины сломаются.

— Я сказал: цепляем к «скорой помощи».

Они берут двойной трос, за руль садится сам Рене. Он не хочет, чтобы ответственность за ошибку легла на плечи одного из его людей. В душе он надеется, что ребята ему благодарны за подобное великодушие, но они недоверчиво следят за тем, как он готовится выполнить маневр. Некоторые считают, что он просто хочет прослыть героем. Рене старается не обращать внимания. Он уже четко усвоил: главное качество командира — не ждать благодарности.

Рене выжимает газ. Колеса «скорой помощи» быстро вращаются, поднимая столбы пыли. Шесть тысяч оборотов, резкий вой — солдаты затыкают уши. «Линче» раскачивается, того и гляди завалится на бок, но вот еще один мощный рывок, и машина выбирается из ямы. На днище и внизу на дверце в память об аварии остается серебристый шрам.

Рене приказывает машинам выстроиться в прежнем порядке, остаток конвоя отправляется, но далеко уехать им не удается. Солнце уже село. К тому же в бинокль Рене видит населенный пункт. Лартай. Он и сам не знает, хорошо это или нет. Капитан Мазьеро с остальными уже проехал Лартай и теперь ожидает отставших дальше — там, где видимость лучше, за группой селений. Они не планировали оторваться друг от друга на такое расстояние: капитан, сделав вид, что не ошибся, оценивая дистанцию, и забыв извиниться, пробурчал по рации, что до перевала Буджи подходящего места для ночлега им не попалось, поэтому он и прошел дальше. Вот так. Рене хочется догнать его, но он не может рисковать оказаться в ловушке, в какой-нибудь деревне, в полной темноте.

Впервые он руководит настоящей опасной операцией, впервые ему приходится принимать непростое решение. Скажи ему об этом сегодня утром, он бы был вне себя от радости, но сейчас ничего особенного он не испытывает. Он не столько горд, сколько обеспокоен.

Рене отдает приказ разбить лагерь. Хотя теперь, когда Мазьеро бросил их на произвол судьбы, старший по званию лейтенант Эджитто, у сержанта больше опыта, поэтому доктор его слушается.

Рене решает оставить машины выстроенными одна за другой (в случае нападения так они быстрее снимутся с места) и определяет порядок дежурства. Сам он совершенно вымотан. Он понял это только сейчас, когда повернул ключ зажигания и сиденье под ним перестало вибрировать: шею ломит, руки и ноги затекли, страшно болит спина, особенно внизу. А еще все тело зудит. Он не привык жаловаться, но на этот раз не может сдержаться:

— Все, я больше не могу.

— Сержант, как мы тебя понимаем! — вторит ему Маттиоли.

Но Рене не верит, что другим так же плохо, как ему. Никому из них не пришлось нести вдобавок ко всему груз ответственности.

Он отстегивает ремень безопасности, представляющий собой не просто ремень безопасности, а орудие адских пыток, состоящее из металлического кольца, к которому крепятся пять крепко натянутых ремней, два из которых все это время стискивали его мошонку. Снимает шлем, солнечные очки, в которых ему казалось, что уже поздний вечер, хотя на самом деле вовсе не так темно (Может, не останавливаться, а проехать еще вперед? — К черту, пора отдохнуть!), снимает перчатки, а потом наклоняется над рулем, чтобы выполнить самую сложную операцию — снять пуленепробиваемый жилет. Он расстегивает боковые застежки-липучки, по-черепашьи втягивает голову и с трудом стаскивает жилет через голову. Как только жилет отделяется от тела, он чувствует резкую боль, словно вместе с жилетом он вырвал кусок мяса. Колики? Ни черта не понятно, болевые ощущения накладываются друг на друга. Он перебрасывает жилет через руль, выправляет из штанов хлопковую футболку и закатывает ее на животе.

Увидев, что там, он даже не ахает. Лиловая, почти черная полоса проходит по всему животу от одного бока до другого — там, куда упиралась нижним краем свинцовая пластина жилета. Полоса толщиной в большой палец, в отдельных местах кожа содрана, виден засохший гной. Вслух ситуацию комментирует Маттиоли:

— Ни фига себе, Рене!

Остальные тоже хотят взглянуть, даже Торсу приседает и засовывает голову в кабину: сам он бледен как смерть, и, похоже, ему легче оттого, что не ему одному настолько хреново. Все быстро раздеваются — проверить, что у них под жилетами. Со стороны забавно смотреть, как ребята извиваются, — снять обмундирование, сидя впритык друг к другу, дело нелегкое. У некоторых покраснела кожа, но кровь только у Рене.

— Сходи-ка ты к доктору! — говорит Маттиоли.

— Зачем?

— Тебе нужна мазь.

— Это просто синяк.

— Кровь течет. Здесь. И вот здесь.

— Выглядит так, будто тебе сделали кесарево, — замечает Митрано.

— Дурак ты, при кесареве не такой длинный разрез! — говорит Симончелли.

— А мне откуда знать? Я что, видел, что ли?

Рене сдается и решает на время поменяться местами с Кампорези. Даже такая простая операция требует внимания: нельзя просто вылезти из «Линче» и пройти пятнадцать метров до машины «скорой помощи». Может, сейчас, в восемь часов вечера, где-то рядом, в скалах, спрятались снайперы. Сперва надо выстроить безопасный туннель из бронетехники.

Наконец сержант садится в «скорую помощь», на место водителя. Доктор просит его лечь на носилки сзади. Лекарство, которым он обрабатывает рану, жжет, как чистый спирт, а может, это и есть чистый спирт. У Рене под мышками припухлости в форме подковы, еще одна такая же, но побольше, на спине. Доктор прикладывает к ранкам тампон с дезинфицирующей жидкостью, несколько секунд жжет, потом жжение проходит, остается ощущение свежести.

— Сержант, дышите!

— А?

— Вы задерживаете дыхание. Дышите!

— А, о’кей.

Рене закрывает глаза. Лежать. Вытянуть спину. Оттого, что он наконец-то может расслабиться, по всему телу разливается ощущение, похожее на оргазм.