облик, на этот раз в дереве. Так что Мам внес личный вклад в укрепление могущества христианства. Его называют Максимоном, но также знают как Сан Симона или Симона Петра, который хранит у себя в кармане ключи от рая. А как парень ловкий, Мам также выступает в образе Иуды Искариота, продавшего Иисуса за тридцать сребреников. Это предатель, запустивший процессы, закончившиеся распятием, – но при этом человек, который помог Христу пережить уготованные судьбой испытания. В канве событий Нового Завета Мам выступает в роли двойственного, переходного персонажа; в Атитлане его идол главенствует на пасхальных процессиях, воплощая собой могущество смерти, за которой неизбежно следует возрождение.

Таким вот образом, благодаря способности адаптироваться, обходить рамки и переходить в другую форму мифы обретают бессмертие. Они отказываются костенеть и умирать. Для народа цутухили Мам, этот древний бог-прародитель, существовавший еще в доколумбову эпоху, стал могущественным союзником, помогающим противостоять угнетателям сначала в образе конкистадоров и миссионеров, а потом и гватемальской армии, опиравшейся на американскую военную силу. В 1954 году, когда Натаниэль после своей первой экспедиции уехал из Атитлана, в результате государственного переворота, организованного ЦРУ с санкции президента Эйзенхауэра, демократически избранное левое правительство Гватемалы было свергнуто и в стране установилась военная диктатура. А к моменту второго пришествия Тарна остров во многих отношениях преобразился: правительство отняло у крестьян исконные земли их предков и тем самым обрекло на нищету, при том что население страны демонстрировало экспоненциальный рост. Получили развитие промышленность и туризм, хлынула новая волна протестантских миссионеров, проповедовавших спасение души, превознося его над общественными узами. Параллельно с этим между военными и партизанами, отстаивавшими идеалы справедливости, разгорелся конфликт, мгновенно обернувшийся спиралью жуткого насилия.

Вскоре после смерти Чивилью в 1980 году гражданская война (19), бушевавшая по всей стране, безжалостной лавиной обрушилась на столицу Сантьяго Атитлан. В окрестностях города встали лагерем две армии, после чего солдаты стали устраивать гонения на представителей народа цутухили, подозревая их в подрывной деятельности. За последующие десять лет тысячи крестьян были казнены, подвергнуты пыткам и пропали без вести. Женщин насиловали, их дома солдаты грабили подчистую. Армия приступила к реализации плана террора, дабы «сдержать бунтарские настроения», тут же обернувшегося этнической чисткой народа майя и искоренением образа жизни туземного населения. Его представителей повсеместно насильно забирали в армию, пригоняя по ночам грузовики, увозившие мальчишек вплоть до тринадцатилетнего возраста, которым была уготована участь пушечного мяса. Ходил слух, что некий таинственный спаситель подсовывал вербовщикам вместо живых ребятишек их фотографии, дабы те отправляли воевать бездушные изображения, а мальчишек укрывал в безопасном месте. Этим спасителем был не кто иной, как Франциско Сохель.

1 декабря 1990 года в знак протеста против притеснений со стороны военных с белыми нейлоновыми знаменами в руках собралась многотысячная безоружная толпа. Открыв по ней огонь, солдаты убили одиннадцать человек. Этот инцидент спровоцировал гнев всей мировой общественности, после чего обе армии перенесли свои лагеря. За несколько недель до этого солдаты ворвались в храм сторонников культа Мама в Сантьяго Атитлане и казнили одного из шаманов, сидевшего рядом с богом. Прошел слух, что нос Мама от выстрела разлетелся вдребезги, но тут же отрос опять, а армия в отместку понесла тяжелые потери.

На фоне этого геноцида Мам стал силой, сплачивавшей людей перед лицом жесточайших страданий. Позже Сохеля и других ангелов дождя запомнили как активных участников сопротивления, вызывавших бури, дабы помешать успеху военных операций, насылавших на солдатскую еду червей и ломающих затворы огнестрельного оружия так, чтобы заклинивали патроны. Три окружавших Сантьяго Атитлан вулкана еще теснее сгрудились, прикрывая собой крестьян, будто щитом.

* * *

С первыми рассветными лучами мы покинули Фес, в последний раз прошли по Улице улиток, глядя, как торговцы выкладывают свой товар, и отправились в Марракеш. Мы заранее решили добраться туда по живописной дороге в Атласских горах, потратив на это одиннадцать часов. (А позже долго спорили, кому из нас двоих пришла в голову эта мысль.) Пейзаж за окном все хорошел, но мы замечали его все меньше и меньше, ударившись в спор о природе веры. Начало положил Натаниэль, заявив, что в мире по большому счету есть две категории людей – одни верят в ту или иную трансцендентную, божественную силу, другие нет. Однако я в этом до конца не уверена. В его изложении вопрос напоминает мне выключатель, с помощью которого можно то зажечь свет в нашем мозгу, то его потушить. Вполне возможно, что вера, представляя собой доведенное до абсолюта состояние ума, в равной степени представляет собой и совокупность взаимоотношений между людьми. Может оказаться так, что вместо небес в непостижимой вышине над нашими головами, точного местонахождения которых не знает ни одна живая душа, трансцендентность окружает нас со всех сторон, и при необходимости мы всегда можем ухватиться за святость, которая у нас всегда под рукой. А что еще в конечном счете может означать вера людей в Него?

Какие мифы и легенды ни сопровождали бы Натаниэля, он никогда не превращался в «религию», как другие случайные боги. В Сантьяго Атитлан приезжали и другие иностранцы, которых местные жители принимали за Франциско Сохеля. Вполне возможно, что для Тарна божественность значит гораздо больше, чем для любого другого в Атитлане, еще больше усиливая внутреннее противоречие между желанием жить вечно и стремлением покончить с земным существованием, характерное для каждого из нас. «Я довольно быстро приобрел привычку искать вечную сторону предметов и явлений», – написал он в 1964 году на первой странице своего первого сборника стихов под названием «Старый дикарь Юный город». Образовавшийся вокруг него кокон божественности, по всей видимости, исчез после смерти Николаса Чивилью и гибели многих других знакомых ему жителей острова в горниле гражданской войны. Но на какое-то время вся сила Натаниэля, которую в нем видела в том числе и я, – доброта и неустрашимый дух, юмор и эрудиция, физическая наружность, знание многих языков и знакомства по всему миру, – проявила себя в астральной плоскости Атитлана ради благого дела. Его обожествление стало средством восстановления справедливого порядка вещей в уголке земли, который снова и снова нес тяжелые потери – и в определенном смысле это средство сработало. Маска Мама вернулась в деревню. И с божком, вырезанным из кораллового дерева и оставшимся в Сантьяго Атитлане, как по расписанию, на горизонте будут появляться дождевые облака, зреть хорошие урожаи, и вся вселенная продолжит работать как часы.

В последнее утро перед отъездом Натаниэля из Марокко хлынул ливень, вполне уместный для бывшего бога дождя. За те несколько дней, которые потребовались Господу, чтобы сотворить мир, мы прошли только по одному