брата, Сиенна наблюдала за мной. Заметив это, я покраснела, а она произнесла одними губами:

‒ Любовь.

Как хорошо, что Дэниел не видел этого!

‒ Я все равно чувствую себя виноватой, потому что это я потащила вас с Микой на этот ужин, ‒ вернулась она к разговору, когда Дэниел повернулся к нам.

‒ Не помню, чтобы ты делала это.

Сиенна взмахнула руками.

‒ Ну, в любом случае, я прекращаю дальнейшие попытки вашего сближения!

Дэниел наклонился к ней, заглянув в глаза.

‒ Спасибо! ‒ с облегчением сказал он. ‒ Я ждал этого слишком долго.

Она показала ему язык, а он только рассмеялся.

Я с любопытством взглянула на него. Что расстраивало его больше всего: плохие отношения с отцом, или неугасающая надежда сестры на то, что не имело шансов?

‒ Ладно, мне еще надо встретиться с планировщиком, который очень может быть доведет меня до инфаркта раньше, чем я пойду к алтарю. ‒ Девушка соскочила с табурета, хмуря брови из-за нерадивого планировщика свадьбы. ‒ Напоминаю вам, что завтра состоится репетиция свадьбы, а после ужин, и я посажу вас с отцом так далеко, как только позволят размеры банкетного зала, ‒ торопливо пообещала она.

Дэниел показал ей поднятый большой палец вверх.

‒ Ты в порядке? ‒ спросил у меня Дэниел после того, как проводил сестру.

Я кивнула.

‒ Ты какая-то притихшая, ‒ чуть прищурившись, протянул он.

Я заставила себя улыбнуться.

‒ То есть обычно я много болтаю?

‒ Нет! Иногда?

Он подначивал меня и пытался взбодрить. Я изобразила, что его слова глубоко возмутили меня.

‒ Так в чем дело? ‒ вновь стал серьезным он. Взяв меня за руку, он притянул меня к себе, усадив к себе на колени.

Боже, он что, видел меня так, будто я была открытой книгой для него?

‒ Ничего. Просто… ‒ Я глотнула воздуха, подавляя новый спазм в горле. ‒ Мне грустно.

Он нахмурился.

‒ Из-за меня?

Я едва кивнула, опасаясь, что моя жалость может разозлить его или быть неправильно воспринята. Я ничего не могла поделать со своим сердцем, которое терзалось из-за него.

‒ Мика, пожалуйста… ‒ Он оборвал себя, с досадой покачав головой. ‒ Это того не стоит.

Я лишь вздохнула. Ну, я не могла контролировать свои эмоции, когда дело касалось его.

‒ Это больше не имеет влияния на меня, ‒ произнес он, заставив себя улыбнуться.

Я отвела ему взглядом, полным сомнения. Вчера вечером мне так не показалось.

‒ Да, вчера я вышел из себя, но не потому, что Уоррен вел себя как ублюдок со мной – к этому я привык. Он позволил себе неуважительное обращение с тобой, и это меня взбесило, ‒ признался он, будто не очень этого хотел.

‒ Мне плевать, что твой отец обо мне думает – для меня он чужой человек. Но я не могу просто наблюдать, как он топчет все, чего ты добился таким трудом! ‒ Моя речь была запальчивой, а мое дыхание взволнованным. ‒ Знаю, что уже не раз это говорила, но я готова повторять это снова и снова. Ты, Дэниел Райерс, ‒ я взяла его лицо в ладони, с безграничной теплотой и гордостью гладя в его удивительные глаза цвета арктической воды, ‒ самый талантливый, упорный и достойный человек, которого мне повезло узнать!

Он долго смотрел на меня, ничего не отвечая. Мое сердце билось о грудную клетку, как птица, рвущаяся на волю. Но затем его глаза посветлели, и его губы сложились в некую мальчишескую улыбку.

‒ Мне не стоит пытаться разубеждать тебя, да? ‒ Его тон был неожиданно озорным.

Заулыбавшись, я покачала головой.

Дэниел оставил на моих губах самый нежный, и вместе с тем самый волнующий поцелуй.

‒ Хм… Я бы с удовольствием остался с тобой на целый день дома, чтобы заняться всеми теми вещами, которые рисует мне мое воображение, но тогда я не успею показать тебе то место, которое хочу.

Его голос сел и сквозь его штаны я ощутила, как кое-что увеличивается, подтверждая его слова.

Несмотря на то, как заманчиво для меня звучал первый вариант, он пробудил во мне любопытство.

‒ Что это за место?

Я обхватила его шею руками, играя с его волосами на затылке.

Дэниел покачал головой.

‒ Не скажу пока. Но возьми с собой сменную одежду, потому что мы проведем там ночь.

ДЭНИЕЛ

Мой отец мог идти к черту. Это был последний раз, гребанный последний раз, когда я сделал шаги для сближения с этим мудаком.

Он не мог быть для меня более чужим, даже если бы в моих жилах текла не его кровь.

Этот ублюдок не мог говорить и смотреть на Мику так, будто она была пылью под его ногами. Когда после его очередного выпада в ее сторону я велел ему заткнуться, он и вовсе перестал ее замечать.

Тупая шлюха, что была вместе с ним, не стоила и волоска на голове Микаэллы. Я сообщил ему об этом, когда мы с Микой покидали ресторан. Я сказал это так, чтобы услышал он один, но выражение его лица было бесценно.

Как я и сказал Микаэлле несколькими минутами раньше, для меня это больше ничего не значило. Во всяком случае, я достиг успеха на пути к этому.

Ночью, когда Мика уснула, я провел несколько бессонных часов, но в итоге решил, что дерьмо моего отца не испортит нам эту неделю.

Место, куда я собирался отвезти Мику, много значило для меня по той причине, что его очень любила моя мать. Она часто навещала его, особенно в месяцы, когда надежды на исцеление не осталось, но остатки сил еще не угасли в ней.

Мика ушла в спальню, чтобы собрать вещи. Убрав все после завтрака, я отправился переодеться, и неожиданно обнаружил плачущую на кровати девушку. Она сидела на краю, притянув колени к груди, и глотала задушенные слезы.

Я остолбенел. Волосы у меня на затылке встали дыбом.

Что могло случиться за те десять минут, что мы не виделись?

‒ Мика? ‒ Поборов оцепенение, я быстро двинулся к постели, тревожно оглядывая ее на наличие травмы. Мой голос показался мне карканьем из-за дефицита воздуха в легких. ‒ Что случилось?!

Она посмотрела на меня сквозь пелену слез, шмыгнула носом, но вместо того, чтобы ответить, заплакала еще сильнее.

Кровь пульсировала у меня в висках, в горле появился горький привкус страха. Кажется, это была паника.

Я медленно, с осторожностью опустился на покрывало.

‒ Что-то болит?