— Пойдём в кафе. Мороженого поедим.

Малика наигранно нахмурилась.

— И ты туда же? Надеешься, что отдамся тебе в подсобке или в туалете кафе? — она приостановилась и изобразила задумчивость. — Только если за крем-брюле или банановый сплит.

Кирилл облегчённо выдохнул. Малика свободно превратила в шутку то, что послужило причиной гнева, значит, действительно перестала злиться и простила его. Себя-то Кирилл до сих пор не простил.

Мороженое ели в растаявшем виде: после двух месяцев ссоры не могли наговориться. О десерте, ставшем когда-то частью проблемы, совсем позабыли. Малика похвасталась Губернаторской стипендией и успехами в тренажёрном зале, Кирилл поведал о продвижении в отношениях с Мариной. Его рыцарское преклонение на расстоянии сменилось более близким к телу обожанием. Марина позволяла себя целовать, держать за руку, но не более. Пока его устраивали такие возвышенно-романтичные отношения. Именно этого ему не хватало с Зиной.

Малика постучала ложечкой о край креманки и хитро прищурилась.

— Может, ты у неё будешь первым, вот она и не торопит события.

Кирилл отшатнулся, удивлённый этим предположением. Он об этом и не думал.

— Ей уже двадцать, вряд ли это возможно. Она слишком красива, чтобы это было правдой.

Кирилл не успел договорить, как получил ложкой по лбу. Под липким пятном от мороженого тут же вспухла шишка. Он хотел возмутиться, но увидел угрюмое лицо Малики.

— Придурок, — она обожгла его испепеляющим взглядом и насупилась.

Кирилл не стал оправдываться. Он неоднократно говорил Малике, что считает её красивой, но она отмахивалась от его слов, воспринимая их как дружескую лесть. Он наклонился над столом и накрыл ладонью её руку.

— После того, что я сейчас скажу, ты, наверное, меня убьёшь. Но я рискну, потому что, кроме меня, правду тебе никто не скажет. Знаешь, почему я так легко поверил, что ты переспала с Сергеем в тот вечер? Потому что это в твоём стиле. Ты всегда действуешь под влиянием эмоций. Сумасбродные поступки — это твой образ жизни. Только ты и могла отдаться парню за мороженое в трёх шагах от освещенных окон. Это очень по-твоему. Но почему ты выбрала его? Почему поцеловала Сергея?

Малика не вспылила, как он ожидал, не вскочила, разбрасывая мебель и посуду, а задумчиво подпёрла голову ладонью.

— А ты как думаешь, почему?

Кирилл давно обдумал причину, толкнувшую Малику в объятия его однокурсника с дурной репутацией, и озвучил её без запинки.

— Ты ждала Витольда. Слишком долго ждала, копила эмоции, которые не привыкла сдерживать. В тот день, насколько я помню, узнала от декана, что твой ненаглядный препод приедет только зимой. Нерастраченные эмоции — страсть, злость, отчаяние — искали выход, и тут подвернулся Сергей со своей откровенной симпатией. Лучше бы, конечно, твой выбор пал на кого-то другого. О нём я тебя предупреждал не просто так.

Малика выслушала внимательно и даже несколько раз кивнула, словно соглашаясь, но сказала другое:

— Что за психологическая хрень? — она наклонилась над столом, заставляя друга приблизиться, чтобы следующие слова никто не расслышал: — Последний раз я целовалась больше двух лет назад на выпускном. Это был быстрый мимолётный поцелуй с удравшим в закат Стасиком. А до этого — только с тобой. Это было и офигительно и потешно. Так что причина очень проста — я просто хотела целоваться. И всего другого тоже хочу.

Кирилл смотрел в глаза Малике пристально, не мигая, её немного смущённое лицо находилось всего в нескольких сантиметрах, он разглядел даже легкий пушок на загорелых щеках и собственное отражение в зрачках.

— У тебя осеннее обострение, что ли?

— Что? — Малика вздрогнула, избавляясь от странной заторможенности, нахлынувшей от пристального взгляда Кирилла.

— Помнишь, в девятом классе после летних каникул все словно помешались на сексе. А ты тогда, наоборот, оставалась спокойной и равнодушной и не гналась за приобретением опыта.

— У меня всегда был ты, — улыбнулась Малика, — и для экспериментов, и как источник знаний. А вообще, ты тогда буквально спас мою ещё несостоявшуюся сексуальную жизнь. Я уже планировала уйти в монастырь, когда ты нарисовался со своими романчиками. Профессор, уберегая от разврата, напугал меня хуже Дашковой с её родовыми ужастиками.

Кирилл тоже нырнул в воспоминания и коварно ухмыльнулся.

— «Шэриданс» нам тогда очень пригодился, — его взгляд опустился на грудь Малики, даже после похудения отчетливо натягивающую футболку.

— Повезло тебе, что в пятнадцать лет я округлилась, как пупс, и выросло то, что можно было пощупать, — не смутилась она, — история этого ликёра ещё не закончена. Кофе со сгущёнкой с пятилетней выдержкой достались мне в подарок от Профессора. Правда, в общаге нашлись ценители ирландского спиртного. Завтра уже будут на каждом углу рассказывать, что «Шэриданс» — говно, не торкает совсем и вкус прогорклый.

Кирилл засмеялся, но уже через несколько секунд неожиданно стал серьёзным, словно выключил улыбку.

— Кирюха, пообещай, что больше мы не будем так ссориться.

— Я же не знаю, что ты натворишь в будущем, — размыто протянула Малика.

— Я натворю?

— Ну, может, я, — нехотя согласилась она.

Кирилл снова придвинулся и поймал взгляд Малики, в его глазах не осталось и тени улыбки.

— Пообещай, что бы ни случилось, ты не будешь принимать решения под влиянием эмоций. Не будешь потакать своей ослиной упёртости.

Малика заранее заволновалась.

— Я не могу обещать, что сделаю именно так, но постараюсь не забыть этот разговор, — размыто пообещала она, надеясь, что никогда в будущем не понадобится припоминать данное слово.

За два месяца до пятнадцатилетия Малика поняла, что началась революция, но не по всему миру и не в стране, а в отдельно взятом организме. В её организме. Тело вышло из-под контроля и перестало подчиняться: лоб без предупреждения украсился россыпью прыщей, грудь, до этого едва проявившаяся, начала расти скачками по очереди и пока ещё не достигла того стабильного состояния, когда правая и левая выровняются в размерах. Тело трансформировалось без разрешения, непостижимым образом обрастая жирком там, где его никогда не было. Малика больше не доверяла даже собственным чувствам. Эмоции сменялись по десять раз за полчаса, раскачиваясь от беспричинного ликования до вселенской тоски.

Закончив восьмой класс, Малика рассталась с секцией кикбоксинга. Она чувствовала себя неуклюжей и постоянно ловила насмешливые взгляды парней, внезапно разглядевших в ней девушку. Всё чаще они отказывались становиться с ней в пару для спарринга.

Распрощавшись со школой, Малика сбежала