как на признак чего-то неизлечимого и постыдного. Один плюс — книга абсолютно отбила аппетит, и несколько килограммов растаяли без следа.

На ступеньках её нашёл Кирилл. Он опустил с плеча влажный рюкзак и откинул со лба мокрую от дождя чёлку. Немного подумав, сел рядом.

— Кирюха, ты в порядке?

Малика наугад раскрыла книгу.

— Просвещайся.

Кирилл пролистал несколько страниц и сразу понял, чем последние дни она так озадачена.

— Автор Стивен Кинг?

— Он так страшно не пишет.

Кирилл захлопнул книгу, немного подумав, отодвинул подальше.

— Тошнотворно.

— Я никогда не буду заниматься сексом. Лучше уйду в монастырь. Как же это всё… мерзко, — наконец подобрала она слово.

Кирилл расстегнул куртку, пахнув жаром разгорячённого после тренировки тела.

— Профессор дал?

Малика кивнула.

— А если я дам тебе книгу, прочитаешь?

— Что за книга?

— Увидишь. Только обещай, что прочтёшь.

Малика встала и присмотрелась к лицу Кирилла. В его разноцветных глазах мелькнуло что-то плутовское.

— Хорошо, — пообещала она.

За месяц Кирилл скормил Малике около десяти женских романов, тайно позаимствованных из комнаты матери. Выбирал те, что когда-то произвели на него впечатление. Одно время он поглощал книги стопками, все подряд, в том числе и мамины романы, хоть и предпочитал совсем другое чтиво.

Малика поначалу скептически отнеслась к затее Кирилла познакомить её с отношениями посредством книг, но постепенно втянулась и даже ожидала очередного романа с предвкушением. Она прятала книги в шкафу, чтобы отец не увидел легкомысленную беллетристику. Возвращала, засовывая Кириллу в рюкзак, когда он приходил с тренировки. Ни с кем не обсуждала прочитанное, коллекционировала эмоции бережно, порой воскрешая в памяти некоторые книжные сцены и представляя себя на месте главных героинь.

Почти месяц Малика уходила из тренажёрного зала в компании Василисы Максимовны и, привыкнув к её молчаливому обществу, однажды первой начала разговор.

— Вы бы не налегали так на пятёрки, у вас бицуха уже как у мужика.

Соседка от удивления споткнулась на ровном месте.

— Я не хочу, чтобы кожа на руках провисла, — призналась она.

— Так это же не бицепс нужно тренировать, а трицепс, — нравоучительно заметила Малика, вспомнив разговоры с тренером по кикбоксингу. — Почему вы у Шурика не спросите?

Василиса Максимовна немного опешила от фамильярности, с которой соседка высказалась о тренере, но вспомнила, что он действительно молод и всех убеждает обращаться к нему только по имени. На мгновенье она растерялась и не успела ответить, Малика озвучила следующую мысль, вогнавшую её в краску.

— Это потому что он вам нравится? Так вам, наоборот, нужно к нему постоянно с вопросами навязываться. Тем более он сам по вам, кажется, сохнет.

Василиса Максимовна до самого дома переваривала полученную информацию и уже не знала, что лучше, молчание спутницы или её беспардонная прямота.

Упомянутый Шурик, вылепивший из себя монументального атлета, выглядел опасным и мощным, на деле же удивлял добротой и простодушием. Говорил он мало, взвешивая каждое слово. Будучи тренером, в качестве комплиментов использовал похвалу определённым мышцам. Тот, кто вызывал в нём симпатию, удостаивался одобрения широчайшей мышцы спины или квадрицепса бедра. Уже дважды получали одобрение дельтовидные мышцы Василисы Максимовны.

К февралю Малика почти победила взбунтовавшееся тело. Благодаря тренировкам и притихшим гормонам проявилась талия. Малика перестала соответствовать идеалу Рубенса[1], хотя до утончённой статуэточной Наташи ей всё ещё было далеко.

Разобравшись с собственными проблемами, Малика наконец заметила страдания Кирилла. Если год назад его принцесса почти призналась в ответной симпатии, то теперь она вела себя… непонятно. То дарила улыбку и позволяла донести сумку домой, то принимала ухаживания других одноклассников и улыбалась им не менее многообещающе. Она купалась во всеобщем восхищении, раздаривала внимание всем, кто попадал под её обаяние, но не стремилась никому принадлежать. Её вполне устраивало молчаливое обожание Кирилла, и отвечать ему ограничивающей взаимностью она не планировала.

Утром в День всех влюблённых Кирилл шёл в школу в приподнятом настроении. Накануне вечером он заготовил валентинки и задумал посредством записки признаться в своих чувствах Наташе. В этом году старшеклассников-купидонов ожидали с ещё большим нетерпением. Танечка рассчитывала на десяток признаний и планировала окончательно утвердиться в отношениях с Виталиком, пока он не закончил одиннадцатый класс и не сбежал от неё в армию.

После первого урока, к удивлению всего класса, валентинку получила только Малика. Она её даже не раскрыла, поспешно сунула в первый попавшийся учебник, изобразив безразличие. После второго урока почтальоны порадовали Наташу посланием от Кирилла, ещё нескольких ребят — анонимками, а Малику — сразу двумя валентинками. К концу дня Колючка обогатилась семью записками, Кирилл отставал на одну, Наташа даже не считала свои анонимки, складывала их в дневник на глазах у всех, равнодушно, будто пожухлые осенние листья, приговорённые к костру. Среди вороха чужих записок потерялось и письмо Кирилла со стихами, над которыми он корпел несколько дней.

Вернувшись домой, Малика оседлала верхнюю ступеньку на лестничной площадке и, ожидая Кирилла, достала присланные через школьную почту записки. Кособокие, раскрашенные обычной ручкой, отложила в сторону. В остальных угадывался один и тот же почерк и одинаковый цвет фломастеров. Три из них представляли собой расписанные сердечки с единственной фразой «Любимой лучшей подруге», написанные наспех, скорее всего, на перемене. Четвертая, полученная первой, отличалась вложенной в её создание душой. В центре листа без завитушек и сердечек скачущим почерком с острыми буквами Кирилл написал отрывок из стихотворения Асадова.

Малика как раз перечитывала строчки в пятый раз, когда на ступеньках показался Кирилл. Она оценила глубину трагедии в его глазах и, едва сдерживая гнев, процедила сквозь зубы:

— Я её убью.

Кирилл устало опустился рядом с Маликой, бросил взгляд на валентинку в её руках.

— Тебе-то хоть понравилось?

Малика порывисто обняла Кирилла, прижавшись к его холодной после улицы щеке.

— Понравилось, Эдька. Только почему эти строки?

Кирилл не спешил разрывать объятия и объяснять. Не хотел, чтобы Малика видела момент слабости на его лице. Выровнял дыхание, проморгался и только потом отстранился.

— Чувствую, что легко не будет. Дружба с тобой требует хорошей физической подготовки, крепких нервов и недюжинной храбрости.

Малика сложила листок пополам, опустила в карман.

— А этих уродцев кто нарисовал? Кого подговорил, признавайся? — она достала три кривых сердечка с неоригинальными, как под копирку, надписями «I love you».

Кирилл едва заметно улыбнулся. Он действительно подговорил ребят из секции гребли отправить записки Малике.

— Почему ты не веришь в тайных поклонников?

Малика заливисто