в деревню к бабушке, рассчитывая стадию «безобразной гусеницы» пережить в Калинках без свидетелей. Почти неделю она скрывала от деревенских свой приезд, устроив себе голодовку перед облачением в купальник.

Не выдержала первая. В один из дней, когда за калиткой послышался беззаботный смех друзей, идущих на речку, натянула вместо купальника шорты с футболкой и побежала за ними.

Малика не сразу заметила, что Дима и Валя проходят через такое же превращение. Их голоса ломались, срываясь на писк и опускаясь до раскатистого баса в течение одного предложения. На щеках заколосились первые проблески будущей щетины. С эмоциями происходили точно такие же качели. Братья внезапно впадали в депрессию, из которой выпрыгивали уже через секунду, готовые возлюбить весь мир, а в особенности повзрослевшую Малику.

Лёгкость в общении уплыла вслед за уходящим детством. Дима почти сразу понял, что влюблён в Малику, и признался в этом брату. Валя посмеялся над его чувствами, предложив спустить пар в душе, но сам принялся осыпать её сомнительными комплиментами на грани пошлости. Дружить втроём стало сложно. Малика так сосредоточилась на собственных эмоциях, что упустила момент, когда братья перестали появляться в гостях одновременно.

Дима в основном приходил утром, сопровождал её в прогулках по лесу и к речке. Смотрел с придыханием, пронзительно, но никак не мог решиться на признание.

Валя появлялся ближе к вечеру, благоухающий одеколоном отца, разодетый не по погоде. Водил Малику на посиделки у костра или устраивал кинопросмотр прямо у себя дома.

За несколько дней до отъезда в город Малика узнала, что братья рассорились окончательно, но причину от неё почему-то скрывали. Антонина Сергеевна только осуждающе покачала головой, обозвав внучку дурындой. Неделю Дима бродил печальный, словно потерявшийся щенок, а утром не пошёл за грибами в лес. Валя предупредил его, что нынче вечером Малика станет его девушкой по-настоящему.

Малика почувствовала настрой Вали сразу же, как он появился у калитки. Он казался пьяным, хотя алкоголем от него не пахло. Вёл себя развязно и пару раз, словно нечаянно, коснулся её коленок. Фильм едва перевалил за середину, когда Валя неожиданно кинулся на Малику с поцелуями. Она настолько опешила, что не сразу оттолкнула его. Он успел облизать её подбородок и даже частично нос. Ладони сразу же уложил на чашечки лифчика и больно сжал грудь.

Малика отреагировала резко, слегка отшатнувшись, почти без замаха ударила его кулаком в лицо. Валя дёрнулся, но руки почему-то не отлепил. Тогда Малика поджала колени к груди и толкнула его ногами в живот. Валя отлетел к столу и чудом не разбил головой накренившуюся над ним вазу.

— Ненормальная, что ли?

— Это я ненормальная?! — вскочив на ноги, Малика одёрнула футболку. — Какого хрена ты на меня полез? Тебе голову, что ли, напекло?

Валя встал и тут же схватил Малику за руку.

— Можно подумать, ты не на это намекала, когда заигрывала со мной.

— Когда это я с тобой заигрывала?

Валя рассердился, его пальцы непроизвольно сжались на её запястье.

— Не строй из себя дуру. Гуляла со мной вечерами, флиртовала, тёрлась об меня, а тут вдруг взбрыкнула.

Малика выдернула руку и уже с замахом полноценно треснула Валю, так что он сел прямо на пол, схватившись за скулу.

— Охренел совсем! Ты мне вообще не нравился никогда. Хомяк сутулый, понтов больше чем роста. Да я на мужика больше похожа, чем ты! — выпалила Малика первое, что пришло в голову, не подозревая, что озвучила давнишние комплексы Вали и по поводу роста и тонкокостной субтильности.

— Ну и вали отсюда, дура! — рассвирепел Валя, явно намереваясь ответить той же монетой.

Вскочил, сжал кулаки, но кинуться в драку не успел: Малика выбежала из комнаты, оставляя за собой клочья былой дружбы, погребённые под острыми обломками самолюбия Вали.

С Димой она увиделась перед самым отъездом. После агрессивной попытки брата сблизиться с Маликой, он решил не повторять этой ошибки и, стоило ему смириться с ролью друга, тут же успокоился. Теперь Малика принадлежала только ему, а ждать он всегда умел. Научился за все годы, проведённые в ожидании очередного лета, дарившего ему общение с объектом своих грёз.

В первый же день учёбы Малика поняла, что сумасшествие, накрывшее Калинки, зацепило и класс. Некоторые девочки всё ещё напоминали заготовки, из которых в будущем могло получиться что угодно, но большая часть, в том числе Танечка, уже сейчас выглядели как полноценные особи женского пола. Мальчики изменились не так кардинально, они только ступили на путь превращения, и внешне их трансформация пока проявлялась только в скачущем голосе и неожиданно выросшем кадыке.

Даже Кирилл, хоть и обладал от природы довольно низким голосом, периодически срывался на фальцет, отчего краснел и сразу же замолкал. Внешне он изменился несильно. Немного вытянулся, раздался в плечах, но, благодаря регулярным нагрузкам, не выглядел как новорождённый жираф с непропорциональными конечностями и нескладным телом. Изменилось в нём что-то другое, неуловимое глазу.

Малика увидела Кирилла со спины и не узнала. Он ждал её у подъезда, одетый для праздника знаний в чёрные брюки и белую рубашку, в руке держал букет гербер. Уверенность и надёжность исходили от него так же явственно, как аромат лосьона после бритья, которым он начал пользоваться этим летом.

Она обошла его и заглянула в лицо. Кирилл отрастил лохматую чёлку, но затылок и виски оставил выбритыми почти под ноль.

— Ты кто?

— Вы кто, тётенька? Где моя Кирюха? — не растерялся Кирилл и тут же кинулся обнимать.

— Натусю свою зажимай, придурок! — Малика взбесилась мгновенно, Кирилл необдуманно напомнил о её округлившихся формах. Накануне ей пришлось покупать не только новую школьную форму, но и бюстгальтер на два размера больше.

Но Кирилл не отступил и, даже получив парочку ощутимых ударов в плечо, на секунду прижал к себе трепыхающуюся Малику.

— Сама ты придурок.

Избавившись от рук Кирилла, Малика отскочила в сторону и оправила блузку.

— Вот и твоя принцесса.

Кирилл ещё до слов Малики повернул голову в сторону соседнего подъезда и оцепенел, сражённый красотой повзрослевшей Наташи. За три месяца, что он её не видел, она превратилась в утончённую фею с прозрачной кожей и удивительно стройной фигурой. Малика присмотрелась к однокласснице и от злости заскрежетала зубами. В сравнении с Наташей она ощущала себя диванной подушкой без выраженных форм с двумя выступающими спереди буграми, которых жутко стеснялась.

За лето, проведённое за границей, Наташа успела привыкнуть к своей новой внешности и восхищению окружающих.