траву вокруг, а сейчас она обросла крапивой и вся укрылась вьюнками. Здесь уже достаточно много травы, поэтому спичек почти не видно.

– Тём? – робко зову я. – Тём, ты тут?

Никто не откликается. По спине ползут холодные мурашки. Замечаю небольшую кучку из спичек у ступенек беседки и наклоняюсь, чтобы их собрать.

– Замри!

Так и застываю в неудобном положении, от страха едва не подпрыгнув. Кто-то оказывается рядом и хватает меня за запястье, рывком поворачивает к себе и светит в лицо фонариком.

– Эй, глазам больно! – возмущаюсь я, вертя головой и жмурясь.

– Арсений? Это ты, что ли?

Свет опускается. Поднимаю веки, пытаясь проморгаться. Красные пятна все еще пляшут, не давая рассмотреть лицо.

– Вот уж никогда бы на тебя не подумала, Арсений, – по голосу различаю Наталью Алексеевну. – Переходный возраст портит даже милых мальчиков. Ну пойдем тогда к твоим бабушке и дедушке.

– Вы о чем? – плетусь за классной руководительницей, которая все еще не отпускает моего запястья.

В этой же руке я сжимаю все собранные спички.

– Хорошо, что ты встретил меня, а не кого-нибудь из местных.

Она продолжает говорить странности, и я решаю больше ни о чем не спрашивать. Наверное, Наталья Алексеевна волнуется, что я здесь один в высокой траве ползал в сумерках, вот и ругается.

Мы доходим до моего дома.

– Можете уже отпустить… – пытаюсь вывернуть запястье из ее хватки, но учительница качает головой.

– Хочу поговорить с Зинаидой Семеновной и Валерием Антоновичем.

– Ну ладно… – открываю для нас калитку и завожу непрошеную гостью в дом. – Бабуль, дедуль, тут Наталья Алексеевна с вами хочет поговорить.

Мы заходим в кухню. В ней сидят и Лёнька с Тёмкой, все они едят бабушкин пирог.

– О, Наташенька, присоединяйся к нашему чаепитию! – подскакивает бабушка.

– Нет, спасибо, Зинаида Семеновна. К сожалению, я к вам с неприятными новостями.

– Что случилось?

– Поймала Арсения за попыткой поджога.

Чего-о-о?!

23

Дедушка ставит чашку в блюдце, чуть звякнув им. Лёнька замирает с приоткрытым ртом и поднесенной к губам чашкой. Бабушка переводит взгляд с меня на учительницу и обратно. Тёмка не моргает.

– Давайте вы оба присядете, – дедушка встает и отодвигает свой стул, жестом приглашая Наталью Алексеевну на свое место. – И расскажете нам все по порядку.

– Хорошо, – она поднимает своей рукой мою и переворачивает зажатыми пальцами кверху. – Арсений, разожми кулак.

Кошусь на руку. Внутри куча спичек. Если сделаю, как она просит, признаю вину. Поглядываю на друзей и качаю головой.

– Не заставляй, раз не хочет, – говорит бабушка, трясущейся рукой держа чашку и пытаясь отпить чай, чтобы успокоиться.

– По-другому не получится, – Наталья Алексеевна смотрит на меня. – Пожалуйста, разожми пальцы.

Лёнька как-то рассказывал про такую юридическую штуку, когда до судебного приговора человек невиновен. Мне ведь дадут сказать что-нибудь в свое оправдание? Нехотя раскрываю ладонь.

– Я иногда видела сожжённые спички на земле. Поначалу думала, что это кто-то из местных или туристов балуется, – учительница садится на место дедушки. – Потом однажды заметила, как Арсений, Артем и Леонид идут домой поздно вечером с пляжа. Прогулялась по нему и снова нашла такие же спички. У меня закрались подозрения, поэтому я собрала улики.

Так вот куда пропали спички в прошлый раз!

– А сегодня я увидела Арсения, когда он что-то делал рядом с заброшенной беседкой на краю поселка. Поймала за руку.

– Наташа, это серьезное обвинение, – строго замечает дед. – Ты понимаешь, что оно может испортить жизнь моему внуку?

– Я понимаю. Потому и привела его к вам, чтобы все обсудить.

Кошусь на друзей. Лёнька с замешательством следит за взрослыми, вслушиваясь в беседу. Тёмка же не проявляет интереса, продолжая есть пирог. Вот говорил ему, что привычка плохая… Поджимаю губы и смотрю на бабушку.

– Сенечка, почему ты там был? – спрашивает бабушка.

– Я? – ничего не приходит в голову. – Я гулял…

– А спички откуда?

– Нашел.

– Если ты их нашел, зачем подобрал? – уточняет дед.

Пожимаю плечами. Врать не хочется, но сдавать друга, у которого и так полно проблем, тоже.

– У меня есть предложение. Я знаю хорошего психолога. С тех пор, как Юна чуть не утонула, я водила ее к нему. Прекрасный специалист. Помогла дочке, и Арсению поможет.

Я не ослышался? Она хочет водить к психологу меня?

– Скажите, у Арсения в семье все хорошо?

Чем больше она говорит, тем страшнее мне становится. Слова наматываются друг на друга, становясь клубком копошащихся шипящих змей. Кошмар… Если мама об этом узнает, что она подумает? А папа? Они во мне разочаруются?

– Хватит, – доносится сбоку негромко, но четко.

Мы все поворачиваемся к Тёмке. Он оглядывает нас исподлобья.

– Это мои спички.

– Твои? – удивляется учительница.

– Сенька не виноват. Он меня покрывает. Собирал за мной мусор все лето, – ворчливо отвечает Тёмка, нахохлившись, и скрещивает руки на груди.

Лёнька смотрит на меня округлившимися глазами. Точно, он ведь про спички не знает ничего…

– Артем, но почему? – спрашивает Наталья Алексеевна.

– Просто так.

– Просто так столько спичек не жгут.

– Наталья Алексеевна, при всем уважении, отвалите, – кухня погружается в шокированную тишину. – Сейчас лето, я могу провести его без ваших нравоучений? Вот когда в школу вернусь, тогда и вынесете мне мозг. А щас не надо.

– Резонное замечание, – поддерживает его дед, отпивая чай. – Общение с психологом – тема сложная даже для взрослых. А без согласия его родителей о таких мерах мы говорить не можем.

Тёмка бросает на деда благодарный взгляд, один из немногих за это лето.

– Мы со всем разберемся, Наташ. Можешь не переживать.

– Ну как не переживать? Мальчишки мои, мне за них отвечать, – вздыхает учительница.

– Я не буду ничего поджигать, – бурчит Тёмка. – Я так просто… стресс отводил. Это ж лучше, чем драться со всеми, да?

– Лучше, – подтверждает учительница.

Напряжение уходит. Бабушка угощает меня и Наталью Алексеевну пирогом и чаем, а после мы провожаем классную руководительницу до забора.

– Спасибо за заботу о Сенечке, Наташенька, – говорит бабушка. – Я чуть