– Вы искренне верите, что Джим виновен? – спросила Эмили.

– Я не могу, мисс Трефусис, дать вам официальный ответ наэтот вопрос. Однако заверяю вас, что мы очень тщательно изучаем улики не толькопротив него, но и против других людей.

– Вы имеете в виду его брата Брайана?

– Неприятный джентльмен Брайан Пирсон. Отказался отвечать навопросы, дать какую-нибудь информацию о себе, но я думаю… – Инспектор Нарракотслегка улыбнулся и со своей девонширской медлительностью продолжал: – Думаю,нетрудно представить себе некоторые его действия. В ближайшие полчаса я надеюсьполучить подтверждение своим догадкам. Затем – мистер Деринг.

– Вы виделись с ним? – спросила Эмили.

Инспектор посмотрел в ее ясное лицо и поддался искушению,вышел за официальные рамки. Откинувшись на спинку стула, он передал ейсодержание своей беседы с мистером Дерингом. Затем вытащил из-под локтя, изкипы бумаг, копию радиограммы, которую он направил мистеру Розенкрауну.

– Вот что я послал, – сказал он. – И вот его ответ.

Эмили прочитала:

«Нарракот, 2, Дрисдейл-роуд, Эксетер. Конечно, подтверждаюзаявление мистера Деринга. Он провел со мной в пятницу весь день. Розенкраун».

– Бес бы его взял! – воскликнула Эмили, подбирая выражениепомягче, чем ей бы хотелось употребить: ведь полицейские старомодны, и их легкошокировать.

– Да-а, – задумчиво произнес инспектор Нарракот. – Досадно,правда? – И снова улыбнулся. – Я человек дотошный, мисс Трефусис. Доводымистера Деринга звучали правдоподобно, но я подумал: не хватит ли подыгрыватьему? И я послал еще радиограмму. – Он подал ей два листочка бумаги.

В первом стояло:

«Необходима информация для следствия по убийству капитанаТревильяна. Подтверждаете ли вы заявление мистера Деринга, что он был с вами впятницу днем? Окружной инспектор Нарракот. Эксетер».

Повторный запрос вызвал тревогу и пренебрежение кусловностям:

«Ничего не знаю об этом преступлении. Мартина Деринга впятницу не видел. Согласился подтвердить по-приятельски, поверив, что женаведет за ним слежку для возбуждения дела о расторжении брака».

– Ого! – сказала Эмили. – Вы на высоте, инспектор!

И инспектор, несомненно, подумал, какой он умный: улыбка егостала доброй, довольной.

– И как эти мужчины покрывают друг друга! – сказала Эмили,глядя поверх радиограммы. – Бедная Сильвия! Невольно начинаешь думать, чтомужчины в некотором смысле такие животные… Вот почему, – быстро добавила она, –так хорошо, когда находишь мужчину, на которого можно положиться. – И онанаградила инспектора восхитительной улыбкой.

– Только все это совершенно конфиденциально, мисс Трефусис,– предупредил инспектор. – Я пошел дальше, чем следовало, информировав вас обэтом.

– Это премило с вашей стороны, – сказала Эмили. – Я никогда,никогда этого не забуду.

– Так помните, – еще раз сказал инспектор. – Никому нислова.

– Вы хотите сказать, что я не должна говорить Чарлзу…мистеру Эндерби?

– Репортеры есть репортеры, – сказал инспектор Нарракот. –Как бы вы ни приручили его, мисс Трефусис, но сенсация есть сенсация, так ведь?

– Тогда не буду говорить и ему, – сказала Эмили. – Надеюсь,я надела на него хороший намордник, но, как вы заметили, газетчик остаетсягазетчиком.

– Никогда не делиться информацией без необходимости – вотмое правило, – сказал инспектор.

Эмили, затаив улыбку, взглянула на него: «Да, инспектор, выизволили нарушить свое правило!» И тут ей пришло в голову задать еще одинвопрос, который уже давно мучил ее.

– Инспектор! – сказала она. – А кто такой мистер Дюк?

– Мистер Дюк?..

Казалось, она застигла инспектора врасплох.

– Вы помните, – сказала Эмили, – мы еще встретили вас вСиттафорде, когда вы выходили из его дома?

– А, да-да, помню. Сказать по правде, мне хотелось иметь ещеодно, какое-то как бы стороннее мнение об этом столоверчении. Майор Барнэби вэтом отношении неважный источник.

– И все же, – задумчиво сказала Эмили, – будь я на вашемместе, я бы обратилась скорее к кому-то вроде Рикрофта. Почему же мистер Дюк?

Наступило молчание. Потом инспектор сказал:

– Ну это дело вкуса.

– Интересно, очень интересно, знает ли что-нибудь полиция омистере Дюке?

Инспектор не ответил. Взгляд его был устремлен напромокательную бумагу.

– Человек с безупречной репутацией! – сказала Эмили. – Это,кажется, характеризует мистера Дюка достаточно верно. Но, может быть, не всегдау него репутация была безупречна? И, возможно, полиция тоже кое-что знает обэтом?

Она уловила какое-то движение в лице инспектора, словно быон пытался подавить улыбку.

– Вы, мисс Трефусис, любите строить догадки, – добродушносказал он.

– Когда не хотят говорить, приходится строить догадки, –съязвила Эмили.

– Если человек, как вы говорите, имеет безупречную репутациюи если ему нежелательно, неприятно, чтобы ворошили его прошлое, то и полицияспособна сохранять его тайну. У нас нет охоты предавать человека.

– Понятно, – сказала Эмили. – Но вы все же пошли с нимповидаться. И это выглядело так, будто вы думали – во всяком случае, вначале, –что он замешан в этом деле. Хотела бы я в самом деле знать, кем же мистер Дюкбыл в прошлом? – Она умоляюще посмотрела на инспектора Нарракота.

Инспектор сделал деревянное лицо. Понимая, что уж тут-то оней не уступит, Эмили вздохнула и распрощалась.

Она ушла, а инспектор еще сидел некоторое время, уставившисьна пачку промокательной бумаги, и улыбка все не сходила с его лица. Потом онпозвонил. Вошел один из подчиненных.

– Ну? – спросил инспектор Нарракот.

– Совершенно верно, сэр, но это были не дачи в Принстоне, агостиница в «Двух мостах».

– А-а. – Инспектор взял принесенные бумаги. – Так, – сказалон. – Хорошо. Это подтверждение. Вы установили, где побывал в пятницу другоймолодой человек?

– Он прибыл в Экземптон последним поездом, но я еще неустановил, когда он выехал из Лондона. Справки наводятся.

Нарракот кивнул.