Степь, развалины древнего храма, камни, выбеленные солнцем иветром, высокая худая женщина в широких штанах, закатанных до колена, в мужскойрубашке. Темные с проседью волосы гладко зачесаны назад и собраны в хвост назатылке. Он узнал ее. Археолог Елена Алексеевна Орлик. Он позвал ее, но она неуслышала. Она стояла слишком далеко. Ему надо было поговорить с ней, он спешилк ней, прыгал с камня на камень и вдруг оступился, стал падать вниз, потому чтокамни торчали не из твердой степной земли, а висели над бездной. ЕленаАлексеевна обернулась, протянула ему руку. Она была совсем близко, ончувствовал тепло ее кожи, но так и не понял, успела она его спасти или нет.

– Проснись, Петр! – голос Агапкина звучал у самого уха,старик подкатил свое кресло вплотную и вцепился Кольту в плечо. – Проснись сиюминуту!

– Чего ты так орешь? Пожар?

– Вот именно, пожар. Но не здесь. В Зюльте. Лабораториясгорела. Соня исчезла. Они утащили ее, Петр, похитили, понимаешь?

– Что за бред? – Кольт морщился, тер кулаками глаза. – Кто?Зачем? Который час?

– Половина десятого вечера. Он только что пришел в себя инаписал мне. У него был сердечный приступ, но он справился, ради Сони. Ондолжен ее дождаться.

– Кто – он?

– Ты проснулся? Молодец. Слушай. Только что пришло наконецписьмо из Зюльта, от Миши. Сегодня утром они похитили Соню, подожглилабораторию. Внутри оставили тело. Опознать нельзя. Об этом они позаботились.Местная полиция не сомневается, что Соня погибла. Все спишут на несчастныйслучай. Скажи, Иван взял с собой только один мобильник?

– Кажется, да, – Кольт вытащил свой аппарат, стал набиратьномер.

Старик сидел рядом, внимательно смотрел на маленькийсветящийся экран и вдруг заволновался, заерзал.

– Тот же номер? Другого нет? Лучше не надо, Петр. Я ужепробовал. – Он попытался отнять телефон.

– Что ты делаешь? Прекрати. – Кольт оттолкнул его руку,встал, отошел подальше.

– Петр, прошу тебя, не надо! – Старик занервничал, но Кольтне придал этому значения.

– Что ты вдруг завелся? Я просто звоню Ивану, хочу услышатьот него, что там произошло. В любом случае я должен с ним связаться.

– Не надо! – умоляюще повторил старик, но Петр Борисовичтолько махнул рукой и отвернулся.

В трубке долго потрескивала живая тишина, потом что-тощелкнуло, раздались слабые гудки. И вдруг Петр Борисович почувствовал тупуюболь в ухе.

Гудков уже не было, вместо них звучал какой-то писк,удивительно высокий и монотонный. Сначала негромкий, но с каждой секундой всегромче, звук ввинчивался в мозг, как тончайшее титановое сверло. Кольт застыл,оцепенел, не мог шевельнуться и не понимал, почему? Что происходит? Звукзаворожил его, сверло намертво привинтило трубку к голове. Старик быстроподъехал в своем кресле, сильно ударил его кулаком под локоть. Аппарат выпал.Но писк все равно был слышен.

– Петр, Петр, я же тебя предупреждал! Подними, отключи сиюминуту. Больше не подноси к уху и никогда не набирай этот номер.

Голос старика звучал глухо, как из колодца. Кольт ногойзахлопнул крышку телефона и наступил на него.

– Не ломай, не надо. Аппарат дорогой, хороший, еще долгопрослужит. Твой телефон не виноват, что ты такой упрямый болван. Сядь,успокойся. Перепонка у тебя не лопнула. Боль сейчас пройдет.

Боль действительно немного утихла, но омерзительный пискпродолжает звучать в голове, словно сверло осталось в мозгу и лишь слегкасбавило обороты. Кольт тяжело опустился на диван, сжал виски ладонями.

– Что это было?

– Старый фокус, еще довоенный. Знаешь, тогда все разведкибаловались экспериментами с психикой. Внедрение в подсознание, подавление воли.Пробовали влиять на мозги разными способами, в том числе инфразвуком, черезтелефонную трубку. Звуковые волны, созвучные альфа-ритму природных колебаниймозга. Технически это довольно примитивно. Эффект сильный, но кратковременный игрубый. Это почти как удар дубиной по башке. Ладно, все. Забудь. У нас естьболее серьезные проблемы.

– Да, это я уже понял, – мрачно пробормотал Кольт и потерухо. – Получается, они вытащили у Ивана телефон и записали туда эту мерзость? Нокак? Иван все-таки профессионал, у него отличные реакции. Когда же они успели?Где?

– Возможно, в Москве, в аэропорту. Но, скорее всего, всамолете. Он ведь плохо переносит взлет, посадку, к тому же не спал всю ночь.

– Ты хочешь сказать, они ведут его?

– Конечно.

– Подожди, но как они могли вычислить Ивана?

– Очень просто. Софи отправила ему фотографию. Радел,разумеется, просек, что она сняла его. Он долго ехал с ней в поезде, у негобыла возможность посмотреть номер получателя. Да и потом, они давно вычислилитебя, Петр. Только что они вступили с тобой в прямой диалог. Считай, что этобыло их первое приветствие.

* * *

Москва, 1918

В гостиной распахнули настежь окно, дверь ванной комнатыплотно закрыли, но вонь все равно не давала дышать. Михаил Владимирович курилтретью подряд папиросу.

– Сколько дерьма в человеке, просто удивительно, – задумчивоизрек Петя и в очередной раз обрызгал батистовый платок одеколоном, прижал кносу, – почему мы не можем, как бабочки, питаться цветочной пыльцой и неиспражняться никогда?

– Бабочки живут всего несколько суток.

– Но зато как красиво они живут. Порхают чудным вешним утромнад цветущими лугами, над пышными садами, купаются в росе и солнечных лучах.

– Петя, да вы поэт, – Михаил Владимирович зевнул. –Слушайте, может, я оставлю тут все необходимые лекарства, напишу, что когдапринимать, и пойду домой? Я сутки отдежурил, глаза слипаются, от меня все равносейчас никакого толку.

Зазвонил телефон. Петя нервно подскочил, схватил трубку.

– Степаненко у аппарата! – Он посмотрел на профессора,приложил палец к губам и отрицательно помотал головой.

«Уйти не дадут, – с тоской подумал Михаил Владимирович, –они как-то очень уж нервничают оба. Прямого разговора, видимо, не избежать. Нонеужели Кудияров готов испробовать на себе то, о чем не имеет ни малейшегопредставления? Зачем ему? Он вовсе не стар, у него крепкий организм. Емуудалось бросить кокаин, теперь, если перестанет столько жрать и пить, неподцепит сифилис, у него вообще не будет никаких серьезных проблем создоровьем, по крайней мере в ближайшие лет десять—пятнадцать».