– Погодите, мы же с вами условились, сегодня только аванс,основная сумма уже там, – говорил Петя, нервно посапывая в трубку. – Да,совершенно верно, на банковский счет. Я понимаю, вам нужна гарантия. Но поймитеи вы меня, нам тоже нужна гарантия. Хорошо, я жду. – Он положил трубку, упал вкресло и несколько раз сильно стукнул себя кулаком по коленке.

– Контра, буржуйские недобитки, мать вашу, – пробормотал онсквозь зубы.

Михаил Владимирович заметил, что лицо заместителя наркомалоснится, блестит от пота. Вонь между тем ослабла. В ванной шумела вода.Товарищ Бочкова мыла товарища Кудиярова. Телефон опять зазвонил, Петя дернулся,схватил трубку.

– Степаненко на проводе. Да! Нет! Товарищ Кудияров сейчасзанят. Не могу сказать. Что? Погодите, барышня, ладно, пардон, товарищ. Да чтовы, черт возьми, цепляетесь к словам? Ой, ну не надо, я понял. Что?! – Онвскочил с трубкой в руке, чуть не скинул со столика аппарат и вытянулся постойке смирно: – Да, товарищ Петерс, доброе утро, товарищ Петерс. Нет, с вами говоритСтепаненко Петр, заместитель наркома товарища Семашко. Да, я в номере утоварища Кудиярова. Виноват, Яков Христофорович, никак не возможно в даннуюминуту. Товарищ Кудияров нездоров. Заболел, да. Уже привез доктора, из больницыимени товарища Троцкого, на Пречистенке. Как фамилия? Свешников его фамилия.Что, простите? Конечно, Яков Христофорович, сию секунду.

Лицо Пети из красного сделалось зеленоватым. С мучительнойгримасой он протянул трубку Михаилу Владимировичу и неслышно, одними губами,произнес:

– Возьмите. Вас просят.

– Добрый день, товарищ Свешников, – прозвучал в трубкеглухой мужской голос с сильным латышским акцентом, – с вами говорит заместительпредседателя ЧК Петерс Яков Христофорович.

– Здравствуйте, Яков Христофорович. Чем обязан?

– Товарищ Свешников, я много слышал о вас. Если не ошибаюсь,вы профессор, военный хирург. Михаил Владимирович, кажется?

– Да.

– Скажите, Михаил Владимирович, что с Кудияровым?Действительно, серьезно болен?

– У него пищевое отравление. Не смертельно, однаконеприятно.

– Михаил Владимирович, вы ручаетесь, что это не симуляция?

– Ручаюсь, Яков Христофорович. Это не симуляция, – профессорневольно улыбнулся и встретил панический взгляд Пети.

– Ему настолько плохо, что он не может взять трубку? –жестко спросил Петерс.

– В данный момент никак не может. Он в ванной комнате,сестра промывает ему кишечник.

– Ясно. Как скоро он будет дееспособен?

Словно услышав этот вопрос, Петя принялся отчаянно жестикулировать,поднял растопыренные пальцы, задвигал губами. Профессор понял его и сказал:

– После всех процедур больному нужно отлежаться. Думаю,через сутки, к завтрашнему утру, он придет в себя.

Петя вытер мокрый лоб и облегченно вздохнул.

– Благодарю вас, Михаил Владимирович, – сказал Петерс, – радзнакомству с вами, пусть даже заочному. Всего доброго.

Петя выхватил из пачки очередную папиросу, пробежал покомнате из угла в угол, остановился напротив Михаила Владимировича и уставилсяна него выпученными глазами.

– Ну? Что он сказал?

– Ничего. Вы сами все слышали. Он справлялся о здоровьеГригория Всеволодовича.

– А почему вы сказали симуляция?

– Я сказал, что это не симуляция. Мне был задан вопрос, яответил.

– Какой вопрос?

– Петя, я очень устал от вас, честное слово. Вы сами всеотлично слышали.

– Нет, как именно он спросил? Какой у него был голос?

Дверь скрипнула. Появился Кудияров, бледный, с мокрымиволосами, в теплом стеганом халате. Пошатываясь, волоча ноги, он добрел додивана, простонал:

– Знобит. Накройте меня пледом.

Телефон опять зазвонил. Кудияров крякнул, встал, но Петяопередил его, сам взял трубку.

– Степаненко! Да! Нет! Речь шла именно об авансе! Вы в своемуме? Я не ослышался? Я вас правильно понял? Вы хотите увеличить изначальнуюсумму в два с половиной раза? Погодите, это вообще не телефонный разговор. Ну,знаете, товарищ, так дела не делаются, я вынужден считать вас жуликом ипровокатором, – он бросил трубку.

Кудияров все-таки поднялся, стоял рядом с Петей, смотрел нанего недоуменно и подергивал за рукав.

– Почему ты не дал мне поговорить?

– Потому! Иди, ложись!

– Ты очумел? Ты что-то слишком много на себя берешь, Петька.

– Ничего я на себя не беру. Тебе сейчас нельзя подходить каппарату, ясно?

– Нет. Объясни, в чем дело.

– Звонил Петерс! – грозно прошептал Петя. – Срочно требовалтебя на ковер. Какая-то сволочь, видимо, стукнула все-таки.

– Ой, черт, твою мать, – Кудияров вернулся на свой диван,лег, уткнулся лицом в подушку и глухо пробубнил: – Больше надо было дать, больше,тогда бы все заткнулись.

Петя присел рядом, стал шептать что-то, при этом зло косилсяна Михаила Владимировича. Из ванной комнаты появилась медсестра.

– Товарищи, я закончила, – сообщила она хмуро, – мешок сгрязным бельем пусть горничная приберет.

Кудияров и Петя возбужденно шептались, не обращая на неевнимания. Иногда доносились отдельные нервные восклицания:

– Откуда ты знаешь? Немцы! Одесса! Только камушки! Мгновенношлепнут!

– Послушайте, может, вы отпустите барышню и меня заодно? –спросил Михаил Владимирович.

– Товарищ Бочкова, спасибо, вы свободны, – быстропробормотал Петя и махнул рукой, – идите, идите!

– То есть как это – идите? А деньги?

– Какие деньги? Ой, да, конечно, – Петя вытащил портмоне,отсчитал несколько купюр, – вот возьмите.

– Я тоже откланиваюсь. Всего доброго, – сказал МихаилВладимирович.

– Нет! Вы, пожалуйста, останьтесь, профессор! Мне плохо. Выдолжны меня осмотреть и прописать лекарства, – возразил Кудияров.

Когда ушла сестра, Михаилу Владимировичу пришлось еще раз вовсех подробностях пересказать разговор с Петерсом, опять прослушать сердце ипрощупать живот Кудиярова, теперь мягкий, рыхлый. Товарищ Бочкова была мастерицейсвоего дела, промыла чекиста как следует, от души.