себя довольно неловко в своей новой одежде, но гораздо спокойнее внутренне, я решил пройтись до дома, где была устроена моя новая штаб-квартира. Этот дом находился в Замоскворечье на южном берегу Москвы-реки, в более бедном городском квартале.

Несколько недель тому назад, когда я впервые понял, что мне, возможно, придется уйти в подполье, я обсудил этот вопрос со своим весьма компетентным и преданным секретарем Эвелин, которая была au courant (в курсе) всего, чем я занимался. Эвелин была наполовину англичанка, но получила образование в России и, помимо английского и русского, превосходно знала немецкий, французский и итальянский языки. Она была великолепным музыкантом и могла приложить руку ко всему, что требовало сноровки.

Мы решили, что мы получим наибольший шанс на успех, если станем людьми из низов среднего класса и будем жить двойной жизнью. Она немедленно получила место школьной учительницы в одной из школ, которые возникали, как грибы, благодаря деятельности большевиков. Это обеспечило ей необходимые документы, а также весьма желанные продовольственные карточки: желанные потому, что без этих карточек или огромных денег было невозможно достать продукты питания.

Затем – как учительница и старая дева – она сняла для себя маленький четырехкомнатный домик, который обставила лишь самым необходимым, находя подержанную мебель на разных московских рынках под личиной бедной молодой женщины. Все продавали мебель, чтобы иметь возможность купить продукты.

Было необходимо, чтобы нас окружали люди, которым мы могли бы полностью доверять. Мы с Эвелин обсудили этот вопрос и решили попросить двоих наших друзей – девушек английского происхождения, но российского воспитания – присоединиться к нашей организации. Салли и Анни ухватились за эту возможность. У них были братья: один – в пулеметном корпусе, а другой – в танковом; оба воевали на Западном фронте. Оба были ранены, но находились во Франции, и сестры горели желанием что-то делать. Салли была одной из самых красивых девушек, которых я когда-либо видел. У нее были иссиня-черные волосы, персиковый цвет лица и чрезвычайно нежные, бледные, прозрачные руки. Ее сестра Анни была не такой миловидной, но пухленькой, веселой и добросердечной девушкой.

Мы решили, что Салли должна стать в нашей организации поваром и выполнять всю домашнюю работу: заниматься готовкой и делать все необходимые покупки. Анни должна была заняться пошивом одежды. Она ловко управлялась с иголкой и могла быстро сшить блузку и перелицевать костюм. Если она откроет ателье по пошиву одежды, то будет вполне естественно, что туда будут приходить и оттуда выходить люди. Мы хотели, чтобы другой наш союзник был у меня на посылках и доставлял заказы клиентам Анни. После долгих размышлений мы решили привлечь к этому одну нашу знакомую русскую девушку – сироту, которой только-только исполнилось семнадцать лет. Вай была высокой блондинкой с голубыми глазами и весьма приятными манерами; время показало, что она еще и полна отваги.

Девушки поселились в доме месяцем раньше; Эвелин уходила каждое утро в школу в 8.30 и возвращалась в четыре. Небольшое предприятие Анни делало успехи. Вай бегала по поручениям, а Салли выстаивала в очередях за продуктами в ожидании своей очереди, скребла в доме полы и занималась готовкой. У них всех были поддельные российские паспорта, и они всегда говорили только по-русски. Они рассказали мне, что в самом начале их деятельности им пришлось установить систему штрафов, потому что они постоянно перескакивали на английский язык. Всякий раз, когда они нарушали правило говорить по-русски, они на сутки лишали себя сахара.

Я должен был проживать в этом доме как жилец.

Я никогда не был там внутри, но точно знал, где он находится, проходил мимо него много раз и все о нем знал. Это было низкое одноэтажное здание с белыми стенами, находившееся в квартале, где было много подобных домов. У него было два больших преимущества: парадная дверь выходила на улицу, а черная лестница вела в большой двор, общий с другими домами, стоящими рядом; из него имелся отдельный выход на дорогу. Стена в конце двора была низкой, и в случае необходимости можно было легко перелезть через нее.

Я решил войти в дом через черный вход. Когда я дошел до дома и свернул во двор, уже начинались сумерки. Прежде чем я достиг двери черного входа, она открылась, вышла женщина, сделала три шага во двор и опрокинула ведро грязной воды в зарешеченный сток. Я разинул рот. Это была Салли; красавица Салли превратилась в босоногую неряху в запачканной белой кофточке и каком-то подобии юбки. Ее волосы спутанной косой лежали на спине, а руки – ее прекрасные прозрачные руки – были красными и распухшими, а под ногтями лежала грязь.

– Добрый вечер, – сказал я по-русски. – Я квартирант Бергман. Можно войти?

– Да, – сказала она, сморкаясь так, как сморкались до того, как для этого были придуманы носовые платки, и добавила: – Я простужена.

Я вошел в маленькую темную кухню, в которой стояла длинная, типично русская кухонная плита. Кухня вела в крошечный вестибюль без окон, в который выходили четыре двери. Дверь парадного входа была справа; другая дверь вела в гостиную, где имелись два двойных окна, выходившие на улицу, и откуда имелся выход в длинную, узкую комнатку с одним окном, в которой мне предстояло жить. Из моей комнаты еще одна дверь вела в комнату девушек, которая одновременно являлась пошивочным ателье. Дверь из этой комнаты тоже вела в маленький вестибюль.

Когда я вошел, Эвелин вскочила с места. «Девочки, – тихо позвала она, – он пришел!» Анни и Вай влетели в комнату. Салли с грохотом захлопнула заднюю дверь и поспешила в гостиную. Мы смотрели друг на друга и улыбались, ощущая волнение, необычное и довольно глупое.

Я объяснил им, что случилось, а потом они поспешили показать мне комнаты. Я их быстро осмотрел и тихонько посмеялся, когда обнаружил, что Салли, оставаясь абсолютно верной своей роли, спала именно так, как спали женщины из ее сословия в России – на кухонной плите. После того как огонь в плите был погашен, на нее сверху клали матрас, а вместе с подушкой и одеялом получалась постель Салли. Она спала в одежде и была во вполне дружеских отношениях с другими поварихами двора. Сердце мое упало, когда я обнаружил, что в доме нет ванной комнаты, а сан узел находится снаружи и являет собой весьма примитивное приспособление. Мелочи вроде этой часто не получают должного внимания при планировании больших дел. Но какая же мука быть вынужденным жить в таких условиях!

Эвелин хитроумно пронесла в дом тайком пишущую машинку в корзине для белья вместе с