– Не знаю. Очевидно, его донимают избиратели.

– Джонни, я сожалею, что посоветовал ему обратиться к вам ипричинил вам столько боли. А еще больше сожалею, что не позвонил сам и несказал о своем разговоре с Баннерманом. Я виноват. Видит бог, вы заслужилиспокойную жизнь.

Джонни не стало легче, когда он услышал отзвук собственныхмыслей. Наоборот, он почувствовал себя еще более несчастным и виноватым.

– Ладно, – проговорил он. – Все в порядке, Сэм.

– Я больше никому ничего не скажу. Это, конечно, все равночто сменить замок в конюшне после того, как у тебя увели лошадь, но тем неменее. Я поступил глупо. Непозволительно глупо для врача.

– Ладно, – повторил Джонни. Он ощущал свою беспомощность, аот заминок и смущения Сэма ему стало еще хуже.

– Мы скоро увидимся?

– Со следующего месяца я начну преподавать в Кливс Милс.Тогда и заеду.

– Хорошо! Еще раз простите, Джон.

– Да хватит вам!

Они попрощались, и Джонни положил трубку, жалея, что вообщепозвонил Сэму. Быть может, ему не хотелось, чтобы Вейзак так быстро признал,что был не прав. Быть может, на самом деле Джонни ожидал, что Сэм скажет:Конечно, я позвонил ему. Я хотел, чтобы вы оторвали задницу от стула и сделаличто-нибудь.

Джонни медленно подошел к окну и посмотрел в темную заметь.Засунули в трубу, как мешок с отходами.

Боже, как болит голова.

Через полчаса пришел домой Герберт и, увидев побелевшее лицоДжонни, спросил:

– Голова болит?

– Да.

– Сильно?

– Не очень.

– Надо бы посмотреть новости, – сказал Герберт. – Хорошо,что не опоздал. Сегодня днем в Касл-Роке крутились телевизионщики из Эн-би-си.Там была и эта репортерша, которая тебе нравится. Кэсси Маккин.

Встретив взгляд Джонни, он зажмурился. На миг емупоказалось, что на него с выражением почти нечеловеческой боли смотрят десяткиглаз.

– Касл-Рок? Опять убийство?

– Да. Утром в городском парке нашли тело маленькой девочки.Ужасная история, просто в голове не укладывается. Пошла в библиотеку закнижкой. Туда надо идти через парк. В библиотеке она побывала, но обратно ужене вернулась… Джонни, что с тобой? На тебе лица нет.

– Сколько ей было?

– Только-только исполнилось девять, – сказал Герберт. – Моябы воля, я бы того, кто это сделал, за… подвесил.

– Девять лет, – произнес Джонни и тяжело опустился на стул.– О господи.

– Сынок, тебе что, плохо? Вон какой белый.

– Все нормально. Включай телевизор.

На экране появился Джон Чанселлор с дневным уловом новостей:борьба за власть (избирательная кампания Фреда Харриса идет вяловато),правительственные постановления (американским городам, по словам президентаФорда, недостает реализма в решении бюджетных вопросов), сообщения из-за рубежа(общенациональная забастовка во Франции), биржевые новости (играют наповышение) и, наконец, информация «для души» – о мальчике, который прицеребральном параличе сумел откормить корову весом в четыре центнера.

– Может, решили не давать, – сказал Герберт.

Но после рекламной перебивки Чанселлор объявил:

– Жители небольшого городка на западе штата Мэн проведутсегодня бессонную ночь. Речь идет о Касл-Роке, где за последние пять летсовершено пять чудовищных убийств – изнасилованы и удушены лица женского пола ввозрасте от четырнадцати лет до семидесяти одного года. Сегодня здесь произошлошестое убийство, жертвой стала девятилетняя девочка. Подробности из Касл-Рокасообщит Кэтрин Маккин.

А вот и она, точно фея из сказки, оказавшаяся на подмосткахжизни. Кэтрин стояла напротив здания городского управления. Первые хлопьяснега, предвестники близкой метели, ложились ей на пальто и светлые волосы.

– В этом небольшом фабричном городке Новой Англии царитатмосфера нарастающей истерии, – начала она. – Население Касл-Рока уже давноживет в тревоге из-за неизвестного, которого местная пресса окрестила«душителем из Касл-Рока», или иначе – «ноябрьским убийцей». Тревога смениласьнастоящим ужасом – это слово никому здесь не кажется чересчур сильным – послетого, как сегодня днем в городском парке было обнаружено тело Мэри КэтХендрасен. Это произошло недалеко от эстрады, где когда-то нашли трупофициантки Альмы Фречет, первой жертвы «ноябрьского убийцы».

Последовала панорама городского парка, который сквозь пеленуразыгравшейся метели казался мрачным и безжизненным. Затем показали школьнуюфотографию улыбающейся Мэри Кэт Хендрасен с широкими металлическими скобками назубах. Красивые белокурые локоны. Платье цвета электрик. Наверное, это ее самоелучшее платье, с горечью подумал Джонни. Мама нарядила дочку, чтобы она хорошовыглядела на школьной фотографии.

Репортаж продолжался – теперь телезрителям напоминалиисторию предыдущих убийств, – но Джонни уже набирал номер. Он с трудом крутилдиск, в голове у него шумело.

Из гостиной вышел Герберт и с недоумением посмотрел на сына.

– Кому это ты?

Джонни остановил его жестом, прислушиваясь к гудкам. Надругом конце провода сняли трубку:

– Графство Касл, управление шерифа.

– Будьте добры шерифа Баннермана.

– Кто его спрашивает?

– Джон Смит из Паунала.

– Подождите, пожалуйста.

Джонни повернулся к экрану и увидел Баннермана таким, какимон был сегодня днем – в меховой куртке с капюшоном и шерифской нашивкой нарукаве. Ему было явно не по себе, хотя он довольно стойко отбивался отнаседавших на него репортеров. Баннерман оказался широкоплечим мужчиной свысоким лбом и темными вьющимися волосами. Очки без оправы придавали емудовольно странный вид.

– Мы прорабатываем разные версии, – сказал Баннерман сэкрана.

– Алло. Мистер Смит? – раздался в трубке голос шерифа.

Опять это странное чувство раздвоенности. Баннерманнаходился в двух местах сразу. В двух временах, если на то пошло. На миг уДжонни все поплыло перед глазами. Не дай бог пережить такое. Словно ты наярмарке и катаешься на подвесной карусели или съезжаешь с русских горок.

– Мистер Смит? Вы меня слышите?

– Да, слышу. – Джонни проглотил комок в горле. – Япередумал.