– Дис, – сказал он вслух, – надеюсь, твои синяки еще непрошли.

Спустя около месяца все вроде бы забылось. Джонни отправилсяна совещание учителей, приступавших к занятиям в середине года, с тем чтобызаодно и отвезти вещи на новую квартиру, которая оказалась маленькой, но вполнепригодной для жилья.

Он поехал в отцовской машине, и когда уже готов былтронуться, Герберт спросил:

– Ты не боишься? Не боишься вести машину?

Джонни покачал головой. В последнее время воспоминания одорожном происшествии мало беспокоили его. Если что и должно случиться с ним,все равно случится. В глубине души он был уверен, что молния не ударит второй разв то же место, – конечно же, он не погибнет в автомобильной катастрофе.

И в самом деле, долгая поездка прошла тихо и спокойно, а насамом совещании царила совершенно домашняя атмосфера. Все его старые коллеги,еще продолжавшие преподавать в школе Кливс Милс, подходили, чтобы пожелать емуздоровья и счастья. Но он, конечно, заметил, что лишь немногие обменялись с нимрукопожатиями, и он ощущал некоторую сдержанность и настороженность вовзглядах. Наверное, показалось, убеждал он себя по дороге домой. А если нет, нуи пусть… в этом даже есть что-то забавное. Жаль, что они не читают«Потусторонний взгляд», а то бы знали, что он обманщик и нечего его бояться.

После совещания ему пришлось вернуться в Паунал и ждатьокончания рождественских каникул. Бандероли с вещами приходить перестали,словно кто-то поставил на их пути невидимый заслон, – вот она, сила печатногослова, сказал Джонни отцу. Их сменил короткий поток рассерженных – в основноманонимных – писем и открыток от людей, которые сочли себя обманутыми.

«Згарите в А–Д–У! за свои грязные планы абжулить нашиАмериканские Штаты, – гласило типичное послание. Оно было написано на измятомлистке почтовой бумаги отеля “Рамада” и отправлено из Йорка, штат Пенсильвания.– Вы просто Жулик-Трюкач и грязное вонючее дерьмо. Спасибо журналу, которыйраскусил вас. Вам должно быть стыдно за себя, Сэр. По Библии обычного грешникабросят в Озеро ОГНЯ, и он ищезнет там, а ЛЖЫВЫЙ ПРАРОК! будет гореть вечно иВСЕГДА! Это вы Лжывый Прарок, который продал свою Бессмертную Душу за несколькодешовых монет. И это конец моего письма и я надеюсь для вашего же блага никогдане поймать вас на Улицах вашего Родного Города. Остаюсь ДРУГОМ (Бога, а невашим, Сэр)!»

После появления заметки в «Потустороннем взгляде» задвадцать дней пришло десятка два писем такого же примерно содержания. Несколькопроходимцев пожелали стать партнерами Джонни. «Я был ассистентом фокусника, –похвалялся один из корреспондентов, – и мог запросто вытряхнуть старую шлюху изкорсета. Если вы репетируете какой-нибудь телепатический трюк, я вам оченьпригожусь!»

А затем поток писем иссяк, так же как ранее поток коробок ибандеролей. Однажды, в конце ноября Джонни открыл почтовый ящик и в третий разподряд ничего в нем не нашел; он повернул обратно и вдруг вспомнил предсказаниеЭнди Уорола: для каждого американца наступает день, когда он может прославитьсяна пятнадцать минут. Судя по всему, его пятнадцать минут пришли и ушли, и никтона свете не радовался этому больше, чем сам Джонни.

Но, как показали события, радоваться ему было рано.

– Смит? – спросил голос в телефонной трубке. – Джон Смит?

– Да. – Голос был незнакомый, но человек явно не ошибсяномером. Странно, ведь отец три месяца назад поменял номер телефона.Приближалось рождество, в углу гостиной стояла елка в старой крестовине,изготовленной Гербертом, когда Джонни был еще ребенком. За окном валил снег.

– Моя фамилия Баннерман. Шериф Джордж Баннерман изКасл-Рока. – Он откашлялся. – У меня, как бы это сказать… предложение к вам.

– Кто вам дал этот номер?

Баннерман снова откашлялся.

– Ну, положим, я мог бы узнать его, все-таки я работаю вполиции и расследую одно дело. Но на самом деле мне его дал ваш друг. Доктор пофамилии Вейзак.

– Сэм Вейзак дал вам мой номер?

– Так точно.

Джонни, совершенно ошеломленный, присел возле телефона.Теперь фамилия Баннерман начала ему о чем-то говорить. Совсем недавно онвстретил ее в статье, опубликованной в воскресном приложении. Баннерман былшерифом графства Касл, расположенного значительно западнее Паунала, в районеозер. Касл-Рок, центр графства, находился милях в тридцати от Норуэя и двадцатиот Бриджтона.

– Ведете расследование? – спросил он.

– Пожалуй, что так. Я подумал: не посидеть ли нам зачашечкой кофе…

– Что-нибудь с Сэмом?

– Нет. Доктор Вейзак не имеет к этому отношения, – сказалБаннерман. – Он позвонил мне и назвал ваше имя. Было это… э-э… месяц назад, ато и больше. Честно говоря, я решил, что он спятил. А теперь мы сами головусломали.

– Из-за чего? Мистер… шериф Баннерман, я не понимаю, о чемвы.

– Нам, правда, лучше бы встретиться за чашкой кофе, – сказалБаннерман. – Может, сегодня вечером? На Главной улице Бриджтона есть славноеместечко под названием «У Джона». Это как раз на полпути между нашимигородками.

– Нет, извините, – сказал Джонни. – Я должен знать, о чемидет речь. И почему доктор Вейзак не позвонил сам?

– Очевидно, вы не читаете газет, – вздохнул Баннерман.

Но он ошибался. С тех пор как Джонни пришел в сознание, онзаставлял себя читать все газеты, стараясь наверстать упущенное. И совсемнедавно он встречал фамилию Баннермана. Совершенно точно. Баннерман попал вкакой-то переплет из-за…

Джонни отвел руку с телефонной трубкой и, взглянув на нее,внезапно все понял. Он смотрел на нее так, как человек смотрит на змею, вдругсообразив, что она ядовитая.

– Мистер Смит? – еле слышно прокричала трубка. – Алло?Мистер Смит?

– Слушаю, – сказал Джонни, вновь приложив трубку к уху. Егораспирала глухая злость на Сэма Вейзака, Сэма, который только нынешним летомтвердил ему, чтобы он не высовывался, а сам за его спиной наговорил бог знаетчего первому встречному.

– Вы звоните по поводу задушенных, да?

Баннерман долго колебался. Затем спросил:

– Мы могли бы встретиться, мистер Смит?

– Нет. Совершенно исключено. – Глухая злость внезапнопереросла в ярость. И не только в ярость. Джонни стало страшно.

– Мистер Смит, это очень важно. Сегодня…

– Нет. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. И потом, развевы не читаете этот дурацкий «Потусторонний взгляд»? Я же самозванец.