– Кофе? – спросил Баннерман, отпирая бюро.

– Нет, спасибо. Лучше еще чаю.

– Миссис Цукерман бережет чай как зеницу ока, – сказалБаннерман. – Каждый день, к сожалению, уносит его домой. Могу предложить тоник,только нам придется еще раз пройти сквозь строй, чтобы добраться до автомата.Хоть бы они разошлись по домам.

– Ничего, я обойдусь.

Баннерман принес небольшой запечатанный конверт.

– Вот, – сказал он и, помедлив, протянул его Джонни.

Джонни взял конверт, но не спешил открывать.

– Надеюсь, вы понимаете – никаких гарантий. Я не могу ничегообещать. Иногда получается, иногда нет.

Баннерман лишь устало передернул плечами и повторил:

– Волков бояться – в лес не ходить.

Джонни вскрыл конверт и вытряхнул на ладонь пустую пачку«Мальборо». Красно-белую пачку. Он держал ее в левой руке и смотрел на стену.Серая стена. Обычная серая стена. Красно-белая пачка. Обычная красно-белаяпачка. Он переложил пачку в другую руку, потом пожал ее в обеих ладонях. Онждал, ждал хоть какого-нибудь видения. Ничего. Он продолжал сжимать пачку,надеясь на чудо, словно забыв, что если образы возникают, то возникают тотчасже.

Наконец Джонни возвратил пачку.

– Увы, – сказал он.

– Не вышло?

– Нет.

Раздался громкий стук в дверь, и показалась голова РоскоФишера. Он выглядел сконфуженным.

– Джордж, мы с Фрэнком идем по домам. Не знаю даже, как этоя вырубился.

– Надеюсь, в патрульной машине с тобой этого не случится, –сказал Баннерман. – Передай привет Дине.

– Обязательно.

Фишер бросил взгляд на Джонни и прикрыл дверь.

– Ну что ж, – сказал Баннерман. – Во всяком случае,попробовали. Я отвезу вас…

– Я бы хотел осмотреть парк, – перебил его Джонни.

– Бессмысленно. Там снегу по колено.

– Но вы сможете найти то место?

– Еще бы. Но что это нам даст?

– Не знаю. И все же давайте сходим.

– За нами увяжутся газетчики. Как дважды два четыре.

– Вы говорили, что есть задняя дверь.

– Есть. Аварийный выход. Проникнуть через него в зданиеможно, но если выбираться этим путем, сработает сигнализация.

Джонни присвистнул.

– Что ж, пусть увязываются.

Несколько секунд Баннерман испытующе смотрел на него инаконец кивнул.

– Идемте.

Как только они вышли из кабинета, репортеры вскочили с мести окружили их. Джонни вдруг вспомнилась ветхая конура в Дареме, где чудаковатаястаруха держала своих колли. Если кто шел мимо с удочкой, собаки выбегалинавстречу и нагоняли страху. Они даже и не кусались, просто хватали за ноги.

– Вы знаете, Джонни, кто это?

– Есть идеи?

– Как насчет биотоков, мистер Смит?

– Это вам, шериф, пришла мысль пригласить экстрасенса?

– Шериф Баннерман, об этом знают полиция штата и генеральныйпрокурор?

– Джонни, вы надеетесь раскрыть это дело?

– Шериф, вы его уже оформили своим помощником?

На ходу застегивая куртку, Баннерман медленно, но решительнопробивал себе дорогу.

– Мне нечего пока сказать. Нечего.

Джонни отмалчивался.

Пока репортеры толпились в вестибюле, Джонни с Баннерманомспустились по заснеженным ступенькам. Они обошли машину шерифа и началипереходить улицу; тут кто-то из репортеров сообразил, что они направляются вгородской парк. Несколько человек бросились обратно за верхней одеждой. Те, ктобыл уже в пальто, гурьбой, галдя, как школьники, скатились вниз по лестнице.

В снежной мгле мелькали огни. Ветер с воем швырял им в лицохлопья снега.

– Ни черта вы здесь не разглядите, – сказал Баннерман. – Вы…тьфу, пропасть! – Репортер в толстой шубе и нелепом берете налетел на него иедва не сшиб с ног.

– Извините, шериф, – пробормотал он, – забыл галоши. А тутскользко.

Впереди из темноты выплыла желтая нейлоновая веревка,протянутая над землей. На веревке раскачивалась табличка с надписью:ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ.

– Голову вы тоже забыли, – сказал Баннерман. – А ну-ка,осадите все назад! Назад, кому говорю!

– Парк – общественная собственность, шериф, – крикнул кто-тоиз газетчиков.

– Пусть так, но здесь ведется расследование. Так что стойтелучше за ограждением, не то вам придется провести ночь в кутузке.

Он посветил фонариком, а затем приподнял веревку, чтобы Джоннимог пройти. Они двинулись вниз по склону к заваленным снегом скамейкам. Позадисгрудились репортеры, светя фонариками, так что Джонни и Джордж Баннерман шликак бы в полосе тусклого света.

– Снег прямо в глаза, – сказал Баннерман.

– Все равно пока не на что смотреть, – отозвался Джонни.

– Пока не на что. Я уже говорил Фрэнку, чтобы он снялверевку. Хорошо, у него до этого руки не дошли. Хотите подойти к эстраде?

– Потом. Покажите, где валялись окурки.

Они прошли еще немного, и Баннерман остановился.

– Здесь, – сказал он и осветил выпиравшую снежным горбомскамейку.

Джонни снял перчатки, сунул их в карманы пальто и,опустившись на колени, начал сметать снег с сиденья. Баннермана вновь поразилоего лицо – изможденное, бледное. Сейчас он напоминал истового богомольца.

Руки у Джонни озябли, почти онемели. Снег под ладонями таял.Наконец он добрался до выщербленной, рассохшейся древесины. И все вдругпредставилось ему отчетливо, будто сквозь увеличительное стекло. Когда-тоскамейка была зеленого цвета, но со временем краска облупилась или стерлась.Два ржавых стальных болта скрепляли сиденье со спинкой.

Он сжал сиденье обеими руками, и тут на него нахлынулочто-то необъяснимое – никогда прежде это не ощущалось столь остро, и лишь ещераз с ним случится подобное. Изо всех сил он сжимал скамейку и, наморщив лоб,неотрывно смотрел на нее. Это была…