Ломпатри, – обратился к нему Гвадемальд, – мы рады, что вы, наконец, почтили нас своим присутствием. Значит, вам удалось справиться с тем, с чем не справился верховный маг Байсен. Вы живы, и рассудок ваш чист. Мы готовы слушать вас. Однако, пока я в замешательстве: и вы и ваш сказочный друг имеете важные сведения, и кому из вас дать слово первым, я сомневаюсь.

– И я и Тимбер Линггер, наверняка поведаем вам об одном и том же, но мне, так же как и всем прочим, интересно послушать о том, о чём, как утверждает господин нуониэль, вы нам не рассказали.

– Я вас понимаю, господин Ломпатри, – спокойно ответил Гвадемальд. – В таком случае, говорить будут все. И раз господин нуониэль утверждает, что я предал короля Девандина, то пусть он сам, в знак своих добрых намерений, расскажет нам всё, что знает. Пусть подкрепит свои слова доводами. А потом в этом шатре каждый выскажет всё, не утаив ни толики от остальных. Давайте все раскроем свои карты! Итак, господин, кто вы, что здесь делаете, а главное, как смеете подозревать меня в измене?

Нуониэль вынул из кармана невзрачную тряпку и положил её на стол. Потом он положил на тряпку свой меч и аккуратно завернул его, спрятав блестящий клинок. В другую тряпку он завернул отрубленную руку. После, нуониэль сел на стул.

– Моё имя Тимбер Линггер и я нуониэль из Лойнорикалиса – края далеко отсюда, за Найноэльским морем. Я картограф. Моё ремесло – рисовать карты, искать новые земли и вести переговоры от имени моего края с представителями других королевств и земель.

– Вы неплохо справляетесь с ролью переговорщика, господин, – ехидно заметил рыцарь Марнло, кивнув на кулёк с отрубленной рукой.

Гвадемальд укоризненно взглянул на своего товарища, и тот прикусил язык.

– Когда я и рыцарь Ломпатри встретились, со мной шли двое, – продолжал нуониэль. – Мы направлялись в Дербер. Там нас ожидал корабль в Илларию. Возможно, он всё ещё не отплыл. Но когда я узнал о том, что в здешнем форте засел тхеоклемен, я понял, что Иллария подождёт.

– А что вы собирались делать в Илларии? – спросил рыцарь Карий, горящий любопытством и схватывающий каждое слово сказочного существа.

– Те два илларийца – служители культа Великой Башни – строения на одном из илларийских островов. Эта башня стояла там задолго до того, как море отступило, и Иллария превратилась в страну множества островов. По правде сказать, никто до сих пор не знает, когда построили ту башню, и кто это сделал. Как бы там ни было, цель культа – открыть двери того строения и подняться наверх. Многие поколения последователи культа изучают башню и ищут способ открыть главные ворота. Я отправлялся в Илларию, чтобы помочь им с этим.

– С чего вы взяли, что сможете открыть башню, если сами илларийцы пытаются это сделать уже многие века? – снова спросил Карий, очарованный рассказом и не замечающий, что прочие рыцари всё никак не могут взять в толк, какое отношение всё это имеет к текущей ситуации.

– Однажды, мне посчастливилось взойти на башню, подобную той, что стоит в Илларии, – ответил нуониэль. – Но это неважно. Важно то, что я здесь проездом. Если бы не встреча с рыцарем Ломпатри и не потеря памяти, я бы уже подплывал к илларийским берегам. Да, когда я вновь вспомнил всё, мне стоило бы незамедлительно направляться в Дербер. Однако то, что я увидел, заставило меня поменять планы. Времени у нас нет, поэтому я опущу детали. Существо, владеющее фортом «Врата», не человек. Таких как он называют тхеоклеменами. Они служат силам, с которыми борется каждый, кто почитает свет, жизнь и силу, имя которой да не будет лишний раз произнесено. Сами тхеоклемены считают, что служат порядку, а все, кто им противостоит – хаосу. Тхеоклеменов много, и не каждый из них опасен. Всё же этого Великого Господина я опасаюсь. Он мудр и коварен, а ещё он обладает предметом, который в умелых руках может стать источником великой силы.

– Древние артефакты! – рассмеялся вдруг Марнло. – Как интересно! Вот бы жрецы услышали все эти россказни!

Нуониэль поднялся и подошёл к рыцарю Марнло. Тот поёжился; вероятно, не хотел запачкать о тёртый походный плащ нуониэля свои роскошные наряды.

– Именно так, господин рыцарь, – спокойно продолжал нуониэль. – Радужный глаз феи не убьёт вас, как меч или стрела. Сначала он очарует вас несравненной красотой. А когда вы забудете всё на свете, и единственной целью вашего существования останется созерцание глаза, можно ли будет сказать, что вы всё ещё живы?

– Интересная штука, но этого мало, чтобы так переживать, вы не находите, господин? – спросил Гвадемальд.

– Кто заполучил один глаз, получит тысячи! – ответил Тимбер. – Когда у каждого человека в руках будет по радужному глазу, ваше Троецарствие превратиться в загон для скота. И уже не будет разницы, кто холоп, а кто рыцарь, одних станет не отличить от других.

– Это невероятно! – воскликнул неверующий ни во что рыцарь Марнло. – Вы рассказываете сказки, но не говорите ничего о том, почему считаете господина Гвадемальда предателем. Вы не рыцарь и вашего слова недостаточно, чтобы мы поверили вам. Чем же вы подкрепите свои слова, господин?

– О глазах он говорит правду, – вступил в разговор Ломпатри. – Я видел этот предмет. И я видел, как он действует. К счастью, на людей он влияет не так сильно, как на нуониэлей. Всё же, красота глаза невероятна и, возможно, чтобы насладиться его созерцанием, может потребоваться больше времени, чем есть у человека на то, чтобы топтать землю.

– Вы видели его, господин? – удивился рыцарь Овиан. – Вам показал его этот тхеоклемен в форте?

– Нет. Ещё один глаз хранится у моего друга Чиджея. Он тоже сказочное существо.

– В таком случае, ваш Чиджей так же опасен, как и этот Великий Господин! – рассудил Марнло. – Его тоже надо схватить и передать на суд королю Девандину.

– Чиджей хранитель, – пояснил нуониэль. – Хранить глаз – его долг. Если у кого этот артефакт и в безопасности, так это у Чиджея. К тому же, если вы мне не верите, учтите то обстоятельство, что у Чиджея нет войска, а у тхеоклемена есть. Почти есть.

– Что значит «почти»? – удивился доброжелательный Карий.

– А об этом вам стоит спросить у Гвадемальда и Ломпатри, – ответил нуониэль и снова сел на своё место.

Рыцари переглянулись. И Гвадемальд и Ломпатри поняли намёк нуониэля, но говорить не решались. Гвадемальд всё же взял слов первым:

– Немыслимо! Но, раз уж я предложил нам всем играть в открытую, позвольте мне начать. Я