Он мог и не объяснять. Этьен слишком хорошо осознавал хрупкость мира.

Боевое единство дало им способность невольно понимать и принимать все, как добродетели, так и пороки друг друга. Только раньше это понимание не приносило боли и гнева.

– Я сегодня убил нас всех и понесу эту ношу. Клянусь хвостом дракона, я позабочусь об Алинор, – широкая ладонь короля накрыла агрант. – Беги, Таран, не мешкай. Может, у Алинор ещё есть надежда?

Этьен не взглянул на короля. Побоялся, что не сдержится и клокочущая ярость вырвется наружу магическим шквалом. Надо подумать об Алинор.

Во всем Атлионе, чтобы помочь ей, ни у кого нет возможностей больших, чем у его законного короля.

Таран горячо прижался губами к виску спящей красавицы.

– Зови целителей, – отрывисто бросил королю и быстро вышел.

***

Вздрогнув, я вынырнула из его воспоминаний.

Отдернула руку, словно обжегшись.

Этьен молча пододвинул мне кружку, и я разом ополовинила её, не чувствуя вкуса.

– Зелье проверяли раз пять, – негромко заговорил мужчина напротив, – компоненты безобидные, вероятность аллергической реакции – один к ста.

Я сделала еще глоток, отпуская перехвативший горло спазм. Троллий самогон творит волшебства, ещё по прошлой жизни знаю.

– Разве дело в этом? – заставила я себя заговорить спекшимися губами. – Вы были моей семьей. Только из ваших рук я могла принять что-то, не проверив. Я доверяла вам больше, чем себе. И когда поняла, что меня предали…

Я торопливо коснулась края кружки задрожавшими губами, заглушая позорно подступающие рыдания. Хотелось бы думать, что это творение Плешивых и старая магическая рана сделали меня такой слабой и чувствительной, но себе лгать я не стала. Амори. Амори пробил во мне брешь навылет, которая так и не затянулась.

– Память не вернулась ко мне, но я чувствую сердцем. Я никому и никогда не позволю манипулировать собой. Магическое насилие – то же насилие.

– Я не оправдываю ни его, ни себя, – Этьен повертел в пальцах свою кружку. Хвала всем Плешивым, их славный атрибут общения помогал нам вести этот тяжелый разговор. – Я сбился тогда при плетении. Меня пронзила мысль, что ты вернёшься очарованной Амори, и от этого меня парализовало. Я знал, что ты этого не хотела. И знал, что я этого тоже не хочу. Когда спохватился, то уже упустил тебя. До сих пор не знаю, если бы не это, удалось бы спасти тебя? Получилось бы у меня? Мгновение ревности стало роковым.

– Мужчины, – усмехнулась я. – А говорите, что любите.

Сгустилась ночь, и огонь костра, ровный и яркий, как алтарное пламя, стал центром нашей Вселенной. Поток света вместе с дымом поднимался к самому небу, торжественному и высокому, как купол Главного Храма столицы. Вековые деревья, мощные и прямые как мраморные колонны, охраняли границу, отсекая жаркий колышущийся световой круг от кромешной тьмы, и казалось, что здесь и сейчас невозможно солгать или что-то утаить.

– Мне надо знать что-то ещё? – с трудом сглотнув, спросила я.

Бывший друг и напарник пожал плечами.

– Мой агрант остался на тебе, мы не рискнули его тогда трогать. Амори обвинил во всем меня, но создал все условия, чтобы поддерживать в тебе жизнь. За мной началась охота. На постоялом дворе на границе с Гортенхеймом была заварушка, и король воспользовался ей, объявив о постигшей отступника справедливой каре. Это вернуло мне некоторую свободу в передвижениях. Я прошел полмира, Алинор, – голос Этьена упал до шепота, – чтобы найти средство помочь тебе. Но не нашёл. Все маги и ведьмы разводили руками. И только в горном клане каменных троллей, затерянных в горах Норбунна, сохранилась община магов-природников, давших мне ответ: это был твой выбор. Ты решила уйти, но не поддаться чарам, и ты сама должна захотеть вернуться.

Костер выстреливал в ночное небо снопами ярких искр, похлебка перекочевала на стол, но никто из нас к ней не притронулся. Я прикончила содержимое кружки, воздавая хвалу Плешивым за то, что дали мне силы принять новое знание.

– Я столкнулся с Амори… – Этьен запнулся, – однажды. У дома твоих родителей. Это то малое, что мы могли для тебя сделать – заботиться и присматривать за твоей семьей. Я помогал тайно, а Амори со всей властью и возможностями короля. Клянусь хвостом дракона, Алинор, твои родители прожили долгую и достойную жизнь.

Маг убрал ладонь с агранта и продолжил:

– Конечно, я мог избежать встречи с королем. А он выследить меня и казнить. Наша связь ослабла, но никуда не делась. И в тот день… я хотел…

Этьен снова крутанул в пальцах кружку с самогоном, но пить не стал. Он вообще держался лучше меня, которая потихоньку раскачивалась из стороны в сторону от шторма накрывших с головой эмоций.

– Я прожил долгую жизнь, Алинор. Но за всю жизнь у меня больше не было такого друга как Амори. Брата, как он. На войне я думал, что нет ничего, чего я не мог бы простить ему. – Этьен посмотрел мне в глаза. – Я ошибался. Я не смог бы простить ему твою смерть. И тогда, наткнувшись в Алинордэне, я хотел убить его. Он это знал. Но мы просто стояли, смотрели в глаза друг другу, а потом… разошлись каждый своей дорогой. Я не убил его. Он меня не арестовал. Ты была жива, Алинор. Наш горький постыдный секрет связал нас крепче, чем магическая клятва боевой тройки.

– Почему, Этьен? Почему он поступил так?

– Он испугался, что ты уйдешь со мной. Не потому, что любила, а потому что хотела быть боевым магом, а не королевой. Я испугался, что ты под чарами полюбишь его и останешься, даже вопреки своей воле. Мы так гордились своим бесстрашием и бескорыстием, а в итоге оказались не готовы узнать твой выбор. За что и потеряли тебя оба. Прости, Алинор. Пустые слова, но я их говорю от всего сердца. Прости. Прошу от себя и… от него. Тролли! – Этьен с досадой тряхнул кудрявой головой. – Я до сих пор чувствую связавшие нас троих узы.

Я вгляделась в его сильное, красивое лицо. Изучила, не торопясь, каждую черту, каждый завиток непокорных волос. И не вспомнила.

Но сердце жило отдельно от разума и памяти. У него была своя собственная память, которая стискивала дыхание, разрывая меня изнутри, извергая потоки боли пополам с тоской об ушедшем.

– Я любила вас обоих, – слёзы струились по щекам, срывались с подбородка, капали на воротник, словно копились все эти шестьдесят лет и, наконец, прорвались. – Боги, как же я вас любила…

***

Мы уснули прямо у костра, постелив походный коврик с магическими волокнами и укрывшись тонким, но хорошо сохраняющим тепло одеялом из норбуннской козы – современный вариант для ночевки на природе. В военное время мы обходились форменными плащами с подстежкой и капюшоном из волчьего меха – но мой остался во дворце, а плащ Этьена стал украшением столичного музея.

Этьен, бывший друг и придуманный враг, лег так, чтоб согревать мне спину, и, смыкая векиа, я чувствовала не только угасающий жар костра, но и приятное человеческое тепло.