Не знаю, проснулись ли мы одновременно, или маг ждал, пока я пошевелюсь, но поднялись мы слаженно, с двух концов сложили одеяло, свернули коврик, закрепив его в скатку. Наши движения скупые и синхронистичные, идеально совпадали друг с другом, словно мы без слов понимали и предвосхищали действия другого. За всё утро, пока мы убирали спонтанный ночлег, разжигали погасший костёр, убирали и мыли оставшуюся со вчера посуду, мы ни разу не сбились с единого ритма. Эта тень нашего былого единства ласкала и одновременно печалила душу.

Этьен нагрел воды для душа – на этот раз с помощью магии, а над костром подвесил котелок.

– Заварю нам травяной лесной чай, – пояснил он. – А ещё в меню рагу из косули, которое ты обожаешь.

– Поверю тебе на слово, – хмыкнула я.

Душ был горячим и комфортным, скамья и стол – удобными и добротными, чай заварен идеально. И я подумала, что именно благодаря Этьену во время войны у нас всегда были лучшие условия из возможных: чистый, сухой ночлег, горячее питье, нормальный ужин, в конце концов, просто навес над головой. Когда череда бесконечных дней растворяется в дожде, снеге, морозе и грязи, изматывающих физически и морально, очень важно поддержать боевой дух между маршами. Мы все умели позаботиться о быте в полевых условиях, но Таран взял это полностью на себя. И пусть я не помнила его лица, но и сейчас ощущала тепло, исходящее от того Тарана, что в любую погоду и условиях умудрялся создавать нам дом, чтобы снять напряжение после долгих тяжелых переходов.

С рагу он тоже разобрался сам, и пока оно пофыркивало в котелке, надел агрант и ушел за пещеру, чтобы размяться. Вернулся на удивление быстро.

– Сколько тебе лет? – спросила я с любопытством.

– Девяносто, – не стал он лукавить.

Я бы ужаснулась, но мне самой восемьдесят четыре.

– На вид больше тридцати не дашь, – я подозрительно прищурилась. – И у меня два вопроса: как получилось, что ты так хорошо сохранился и почему во время нашей потасовки ты выдохся раньше меня?

Очень правильный вопрос, я это кожей чувствовала, клянусь хвостом дракона!

– На них один ответ, – мужчина помешал варево в котелке и продолжил, побуждаемый моей красноречиво поднятыми бровями:

– Я говорил, что во время скитаний нашел древний клан магов-природников…

– Которые считались легендой.

– Мы тоже считаемся легендой, – парировал Этьен, – но мы реальны. Так и они. Помочь тебе они отказались – их уважение к личной свободе воли основа их магического культа, но кое-какими тайнами поделились…

– Только не говори мне, что прошел ритуал разделения! Это сказка для первогодок!

– Это сказка перед тобой. Когда через ментальную разведку я узнал, что ты очнулась, то вернулся в горы и прошел обряд разделения, обратив годы вспять. Знаешь, Алинор, в нем на удивление мало магии, больше науки и технологии – кровь пропускают через центрифугу и возвращают уже обновленной.

– Ритуал называется Разделение, – вспомнила я и встревожилась. – Что ты отдал за молодость?

– То, что ценилось у природников, а у меня было в избытке. Попробуй, Алинор, не пересолил? – он сунул мне под нос ложку с аппетитным кушаньем.

– Какой тонкий ход, Этьен! – закатила я глаза.

– Раньше ты от моей готовки забывала обо всем, – обиженно прогундел он.

– Так чем ты расплатился? – я не дала себя отвлечь.

– Я отдал две трети магической силы. Когда кровь прогоняли через центрифугу, то отделили и сцедили магию в специальный сборник. Это и есть Разделение.

– Две трети силы?! За молодую смазливую физиономию?!

– Рад, что ты находишь меня привлекательным.

– Таран, ты впал в старческий маразм?! – не унималась я. – Зачем ты это сделал, о все тролли на свете?

– Чтобы ты меня узнала, Алинор, когда вновь увидела… тридцатилетним.

– Это не сработало, – нахмурилась я.

– Тогда чтобы быть тебе приятным физически.

Это комментировать я не стала.

Занялась обедом. Приготовленный на костре, с ароматом можжевелового дымка, он окончательно примирил меня с действительностью. Вчера в пламени лесного костра сгорели все мои обиды и шок от полученных откровений, утренний ветер развеял их пепел, а звенящий водопад смыл тяжесть прошедших впустую лет.

Ну а мужчина рядом прогнал последнюю тень страдания, за которую я цеплялась – острое чувство одиночества, чувство потери всех тех, кто был мне дорог, и кому я была дорога.

Мне надоело ощущать себя обломком прошлого, а ночь у костра сотворила больше, чем полмесяца во дворце под негласным присмотром лучших лекарей.

Я была там, где хотела. Была той, что хотела. И… с тем, с кем хотела сейчас быть. Мы друг другу подходили. Мы чувствовали друг друга.

Легкость, с которой мы общались с Этьеном, наша сонастроенность, проявляющаяся во всем, пробудили во мне желание вновь открыться миру. Открыться другому человеку. Может, кандидатура и не была идеальной, но…

Я заснула мертвым сном, потому что любила и не захотела мириться с разочарованием и предательством.

И не умерла, потому что на каких-то недоступных анализу уровнях, заложенных самой природой, продолжала верить в любовь.

– А что, дед, ты ещё мужчина? – я пихнула напарника локтем в бок и рассмеялась, увидев, как изумленно, почти комично, вытянулось его лицо.

Он судорожно проглотил чай, едва не поперхнувшись.

– Вполне.

Профессиональное самообладание разведчика и диверсанта слетело, как осенняя листва под шквальным ветром, и он упер в меня напряженный взгляд, одновременно недоверчивый и жгучий.

– Тряхнем стариной? Хочу почувствовать себя живой.

Упрашивать не пришлось.

С приглушенным стоном он поцеловал меня, и губы его показались мне слаще лесных ягод и хмельнее самого крепкого самогона. Я поцеловала его в ответ, и это был правильный ответ.

От его мускулистых неуловимо знакомых рук исходили разом утешение и исступление, и я завернулась в его объятия, дрожа от отчаянной, скручивающей внутренности потребности присвоить его себе, напитаться горячей уверенной силой.

Кажется, я кричала. Кажется, он вторил мне.

Чистое прозрачное небо надвинулось низко-низко и вдруг отпрянуло, завертелось волчком, взорвалось ослепительным безбрежным фейерверком.

***

Сплю я, и снится мне, что я королевская невеста. Может, сказочная, а, может, и реальная. Платье так точно сказочное: всё сияет и переливается, а кружевной невесомый шлейф теряется в бесконечности…

Иду я, значит, и все передо мной с поклонами расступаются. Но я не смотрю по сторонам. Вижу только короля, что ждет меня впереди, у алтаря. Амори Третий Шамбор.