— Складно у вас получается, мистер Флетч, — тихо произнес Бранн, глядя на раскрасневшееся лицо Карла. — Однако позвольте вам напомнить, что есть еще возможные участники этой войны. И надо молить Бога, или кому вы там молитесь, чтобы они, почувствовав активную энергетику «бестелесных», не прибыли сюда, чтобы уничтожить всех.

— Людям ничего не угрожает, — усмехнулся Уилсон, с иронией посмотрев на Киву. — Кайрамов боитесь только вы, «паразиты».

Договаривать то, что привлечение кайрамов для очистки земли от полукровок, это уже третий шаг, Джордж не стал. Однако Бранн понял, к чему он клонит.

— Кайрамы и впрямь не желают вмешиваться в деятельность людей, — Киву улыбнулся в ответ. — Это не их планета, и они давно перестали ее посещать из-за загрязнения. Однако не стоит игнорировать тот факт, что половина «охотников», которые прибудут сюда для уничтожения полукровок, может случайно вспомнить, что здешние «высокородные» полукровки — это их дети. И кто знает, как отреагируют сердобольные родители на то, что их потомков собираются убить какие-то «недоразвитые людишки»…

Заметив, как помрачнели лица «недоразвитых людишек», Бранн вежливо добавил:

— Это фрагмент цитаты одного кайрама, не мое личное мнение. Я, напротив, считаю, что среди людей немало выдающихся личностей. Например, Леонардо да Винчи, Никола Тесла, Альберт Эйнштейн…

— На что вы намекаете? — усмехнулся мистер Флетч.

— Я намекаю на то, что не стоит привлекать внимание кайрамов ненужной активностью «бестелесных», — со свойственной ему вежливой улыбкой пояснил Бранн.

— Что же вы тогда предлагаете? — поинтересовался Уилсон.

— Позволить выжившим самим разбираться между собой. Британцы уже выразили свое желание сотрудничать с нами. Французы, думаю, тоже в итоге согласятся.

— Зато немцы отказались. Интересная нация… То они тысячами вырезают людей, то внезапно вспоминают о благородстве. Смешно.

— А еще говорят, что история ничему не учит, — улыбнулся Лонгвей. — Берлин сдастся. Как только немцы поймут, что их соседи идут на них войной, боевой дух арийской расы быстро угаснет. Меня больше тревожат Москва и Санкт-Петербург. Эти полностью закрылись под землей, никаких вылазок на поверхность. Донесения из Петербурга прервались. Последнее, что нам известно — это то, что петербуржцы вводят в свое правительство полукровок.

— Проклятье! Даже они сообразили, — взорвался Карл. — Надо заканчивать с ними. Если мы и дальше будем слушать Киву, мы потерпим поражение. Из-за него эти два города до сих пор упоминаются на собраниях. Если бы не его глупость…

— Позвольте, мистер Флетч, — ледяным тоном прервал его Бранн. — По-моему это было как раз вашей глупостью не позволить Лескову переехать в Сидней вместе с тремя или четырьмя его друзьями. От нас бы не убыло, зато Петербург давно бы уже числился нашим городом. И Москва скорее всего тоже.

— Довольно ссориться, господа, — улыбнулся Уилсон. — Сколько можно укорять мистера Киву в его недальновидности, как и мистера Флетча в нежелании принимать на Золотой Континент Дмитри Лескоу и остальной мусор.

— Согласен, — румын сдержанно кивнул. — Я уже устал повторять, что считаю Лескова своим главным разочарованием. Думал, он будет умнее.

Тем временем, находясь по другую сторону океана, «главное разочарование Бранна» прохаживалось по кабинету Волкова. Его день тоже не задался с самого начала, так как в очередной раз у него случился конфликт с остальными участниками совета. Многих раздражало, что Лесков, будучи «процветающим», пытался тянуть одеяло на себя, выдвигая все более странные требования. В первую очередь он настаивал на том, чтобы временно были прекращены любые вылазки, в том числе и спасательные, что вызвало немало протестов.

— То есть Спасскую пора переименовывать в Трусливую? — насмешливо поинтересовался Евгений Рогов, отвечавший за эвакуацию местных жителей. — Люди все еще идут в Петербург в надежде получить помощь. А вы предлагаете позволить им умереть? Мужчинам, которые могут стать нашими солдатами, женщинам, которые помогали бы в хозяйстве, в конце концов детям, которые являются нашим будущим!

Смерив Лескова презрительным взглядом, он добавил:

— Хоть вы и пытаетесь стать одним из нас, но говорите вы, как типичный «процветающий». Не понимаю, почему вы не уехали на Золотой Континент, когда у вас была такая возможность.

— Может быть, для того, чтобы сейчас выслушивать обвинения от того, кто жив только благодаря принесенному мною антидоту? — тем же тоном предположил Дмитрий.

Конфликт разросся настолько, что совет разделился на два лагеря. Были даже вовлечены руководители соседних станций, а затем и вовсе — Московские. И для Евгения стало потрясением, когда «кремлевские» заявили, чтобы питерские не вздумали подниматься на поверхность до тех пор, пока не будет разработано оружие против «костяных». Тогда нервы Рогова сдали, и он сообщил, что уходит на Владимирскую. Плюнув себе под ноги, он заявил, что никогда не будет следовать приказам «процветающего», после чего решительно покинул кабинет.

На этом собрание закончилось, но спустя час Волков вызвал Дмитрия к себе и сообщил ему, что кроме Рогова на Владимирскую ушла большая половина совета, а вслед за ними намерены уходить и горожане.

— Пусть уходят, — сухо ответил Лесков. — Если им хочется умирать, пускай делают это где-нибудь в другом месте.

— Неужели ты не понимаешь, что подобная ситуация подрывает дух людей? — Александр внезапно повысил голос. — Народ и так в отчаянии, а руководители, которые должны думать, как спасти их, грызутся между собой. Посмотри, что творится? Сейчас от нас уйдут опытные военачальники и останутся только эти твои… полукровки. Люди напуганы, Дима, а ты вместо того, чтобы поладить с остальными участниками совета, устраиваешь междоусобицы. Скажи мне прямо, ты так хочешь стать главным, что готов идти по головам своего народа?

— Я видел, что случилось со станцией, где во главе были люди, — ответил Дмитрий. — И среди предателей тоже были только люди — ни одного «иного». Может быть, вы все же попытаетесь предположить, почему я отныне верю только полукровкам.

— Это кому же? Эрику Фостеру? Или этому Одноглазому?

— Пока что ни тот, ни другой не виноваты в уничтожении Адмиралтейской. И они не тыкают в меня пальцем, обвиняя во всех смертных грехах.

— Послушай меня, парень! Ты заигрался, если полагаешь, что сможешь удержать Спасскую самостоятельно. Люди никогда не доверятся чудовищам, чья кожа покрывается чешуей. Если они узнают, кто ты, для тебя все будет кончено.

— Как и для Альберта Вайнштейна, который разрабатывал для них антидот?

— Может, и для Альберта тоже. Во всяком случае тебе пора понять одну вещь: люди не хотят иметь дело с полукровками. Особенно с таким, как твой Фостер. Они панически боятся этого ублюдка, а ты позволил ему разгуливать среди горожан. То и дело происходят стычки.

— Если бы солдаты не трогали его, он бы не давал сдачи.