Делаю пару движений и слышу рваный, придавленный стон, сорвавшийся с её губ. Останавливаюсь.

— В чём дело? — шепчет она.

— Я не хочу причинить тебе боль, — произношу сквозь стиснутые зубы.

Я нависаю над Джоанной. Сейчас она кажется мне совсем крохотной. Я прекрасно понимаю разницу в массе между нами и боюсь причинить ей дискомфорт собой.

— Мне ни чуточки не больно. Мне хорошо. Даже слишком, — шепчет она. — Хочется кричать. Это нормально, что мне хочется кричать, как дикарке?

Подавляю смех, рвущийся из глубины груди.

— Моя дикая эльфийская королева, — целую губы и шепчу: — Мне тоже хочется орать. Но вместо этого я тебя поцелую и использую твоё разрешение продолжить.

Джоанна сама углубляет наш поцелуй и царапает ноготками мою спину. Да, ей точно хочется того же, что и мне. Она держит меня очень крепко и сладко, целуя так, что у меня вышибает мозги.

Мы дышим часто и тяжело, давимся стонами, стараясь не шуметь. Движения получаются настолько неторопливыми, с оттяжкой, что почти больно от нашей откровенности и желания стать ещё ближе. Это пронзительно и остро. По-настоящему. Между нами нет ни то что клочка одежды, но и тени сомнений в том, что мы поступаем правильно. Так нужно нам обоим. И мы приходим к финалу одновременно, изо всех сил хватаясь друг за друга. Как будто боимся упасть. Чёрт, мы уже падаем. Бесконечно долго. Потом взмываем и снова падаем. И это самое прекрасное падение, что у меня было…

— Как ты?

Джеймс снова задаёт этот вопрос. Он смотрит на меня пытливо и с заботой. Его глаза горят каким-то особенным огнём, которого я не видела в них раньше.

— Мне хорошо. Я едва чувствую руки и ноги. Мне не хочется двигаться. Но мне так хорошо, как будто я попала в рай…

Потом Джеймс помогает мне умыться, игнорируя слабые протесты. Струйка воды бежит едва заметным ручейком, чтобы не создавать лишнего шума. И меня ещё больше поражает вид сводного брата, ухаживающего за мной. Он бережно вытирает меня и опускает на кровать, надевает чистое бельё.

— Ты как заботливая мамочка, — шепчу я.

Он натягивает боксеры и вытягивается рядом со мной на кровати.

— Этой мамочке хочется проделать с тобой кучу грязных вещей, — усмехается брат и прикрывает глаза. Целует мои волосы, вдыхая запах полными лёгкими. — Наконец-то… У меня ощущение, будто я ждал этого целую вечность, представляешь? — Я укладываюсь головой на его плечо, дыша ароматом мужского тела. Он большой и горячий, как печь. К нему приятно льнуть и напитываться его силой и уверенностью в завтрашнем дне. — Сегодня я буду спать с тобой, — бормочет Джеймс. — Уже светает, прикинь? Утро будет поздним.

— Нас не заметят?

— Я закрыл свою комнату изнутри. Твоя тоже закрыта… В случае чего я быстро слиняю, но я хочу спать и держать тебя в объятиях, Эльф. Мне это нужно.

Он крепче стискивает меня, и я издаю мышиный, но довольный писк. Мой братец, определённо, медведь — большой и сильный, но мне нравятся его тугие и собственнические объятия. Я тянусь к его губам для поцелуя. Теперь уже можно целовать его столько, сколько захочется. А у Джеймса такие губы, что хочется целоваться постоянно.

— Я хочу отдельную квартиру, — внезапно говорит он, оторвавшись от моего рта. — Мы не сможем это долго скрывать. И будет больше возможностей сделать тебя очень… очень счастливой и довольной, не таясь и не зажимая криков удовольствия.

— Ох, — только и могу выдохнуть.

— Да. Я уже всё решил.

— Ты хорошо подумал?

— Здесь и не нужно долго думать. У меня есть сбережения, которых хватит на хорошую квартиру и на жизнь. Бои принесли мне немалый куш… Так что я могу не зависеть от кошелька папочки, Эльф, — поддразнивает меня, прикусив за ушко. — Мне предложили стажировку в градостроительной компании. Я буду стажёром. Здесь, в Филадельфии.

— А как же спорт?

— Я не бросаю спорт… — с небольшой паузой отвечает Джеймс. — Но если я пойду заниматься исключительно профессиональным спортом, то потеряю возможность заниматься другим любимым делом. Архитектурой. Мне это по-настоящему нравится… Я не смогу быть довольным и счастливым лишь наполовину.

— Тогда что тебе остаётся?

— Я мог бы тренировать детей в свободное от основной работы время, — просто отвечает Джеймс. — Это лучшее, что я могу сделать. И для себя, и для кого-то ещё.

— Как же славные титулы, награды, громкие рейтинги и золотые пояса?

— О, это честолюбие… Лучше я построю самое красивое в мире здание и назову его в честь тебя, — ухмыляется Джеймс. — Да, определённо, я так и сделаю!..

Мы болтаем обо всём на свете и безобразно много целуемся все оставшиеся часы. До самого рассвета. Только потом засыпаем, утомлённые, но счастливые, даже не подозревая, каким хрупким бывает только что обретённое доверие и счастье.

На следующее утро мы безобразным образом просыпаем звонок будильника. Не слышим его совершенно. Просыпаемся только от громкого стука в дверь моей спальни и голоса мамы, сообщающей, что уже половина одиннадцатого утра.

Джеймс отправляется к себе с загадочным и жутко довольным видом. Успевает сорвать поцелуй, шепнув:

— Запомни, ты — моя.

За завтраком мы появляемся в разное время. Хочется верить, что наш вид не сообщает родителям слишком многое. Но ясно, что Шарлиз и Остин тоже проспали и появятся на работе не раньше полудня. Нам с Джеймсом нужно появиться на учёбе.

Колледж гудит, словно встревоженный улей. Всех волнует пожар в общежитии для студентов. Эшли получает свою порцию внимания, ведь пожар произошёл в её комнате. Рядом с ней крутится большое количество сочувствующих. Кажется, у красотки вновь увеличилось число друзей.

Но не успевает отгреметь одна шокирующая новость, как следом за ней взрывается, словно бомба, другая: полиция арестовывает преподавателя колледжа, предъявляя ему обвинения в умышленном поджоге. Это реальная бомба. Цунами, смывающее всё на своём пути! У меня едва челюсть не падает на пол от удивления. Ведь я и предположить не могла, что преподавателю может прийти в голову такое! Говорят, что у полиции имеются неоспоримые доказательства его вины, и расползаются слухи о том, что у него был роман с Эшли. Вот тебе и милая девица. Мне хочется узнать всё наверняка. Но я не желаю выглядеть праздной сплетницей. Однако Эшли сама навещает меня. Встретив в колледже, она предлагает посидеть в кофейне.

— Думаю, я должна рассказать тебе, как было дело. Ведь и ты могла пострадать в пожаре… — Эшли потупляет взор и едва отщипывает от воздушного бисквита по крошечному кусочку. — …был моим парнем. Я начала встречаться с ним во время летней подготовки. Между нами проскользнула искра. Он был очень галантным и таким уверенным в себе, что я подалась его обаянию. Хотя раньше не обращала на него никакого внимания. Мы начали встречаться. Разумеется, тайно, ведь романы между преподавателем и студентом запрещены… — говорит Эшли. — Поначалу всё было просто замечательно. Но сказка длилась недолго. Он оказался безумно ревнивым. Не только к бывшему парню, но и к многочисленным друзьям и подругами. Он хотел, чтобы я всё свободное время посвящала ему. Сначала мне это льстило. Но когда он начинал злиться и ревновать к каждому столбу, стало тяжело. Его ревность становилась всё злее. Ты и сама заметила как-то синяки у меня на запястье. Когда он поднял на меня руку, я поняла, что эти отношения были ошибкой и надо расставаться. Я сказала ему об этом, а он пригрозил, что выложит в сеть мои интимные фото. Тогда на моей карьере модели можно было бы смело ставить жирный крест! С помощью знакомых я решила эту проблему — удалила все порочащие фото — и снова сказала ему, что желаю расстаться. Он разозлился и пригрозил сжечь всё, что мне дорого. Прислал кучу сообщений с угрозами… Я не думала, что он серьёзен. Но когда случился пожар, поняла, что молчать больше нельзя. Ведь могли пострадать другие люди…