— Рассмотрим эту проблему более основательно, — предложил я.

— Как бы ее ни рассматривать, это не изменит моего решения,— отрезал Гелдерфилд. — Я не могу сделать то, что вы требуете.

— Убийца использовал картофелемялку и шнурок от корсета, —тихо сказал я. — «Ищите женщину», а?

Гелдерфилд сообразил, куда я нацелился.

— Не обязательно. Мужчина, если он хитер, тоже могупотребить эти… э-э-э… предметы, чтобы подозрения пали на женщину.

— Десять против одного, что убийца женщина.

— Если и так, то…

Гелдерфилд пожал плечами, намекая на бесплодность гаданий,подобных гаданию на кофейной гуще.

— В тот вечер, когда погиб доктор, я зашел в спальню миссисДеварест, вы помните? На спинке стула висел корсет с розовыми шнурками.

— Уверяю вас, молодой человек, множество женщин в возрастеКолетты носят такие корсеты со шнурками самых разных цветов.

Я вспылил:

— Расследованием занимается лейтенант Лисман, человекупрямый и цепкий, как бульдог. Скоро он вцепится в миссис Деварест. А вдруг онобнаружит, что корсета нет или из корсета выдернуты розовые шнурки? Или,наконец, что в кухне не хватает картофелемялки?

— Какая ерунда!

— Пусть так. Но возможна и другая гипотеза. Конечно, миссисДеварест — ваша пациентка. Вы привязаны к ней…

— Я бы не стал покрывать убийцу, если бы оказалось, что этомой пациент. Но я хорошо знаю Колетту. Она не способна проделывать такие трюки,о которых вы говорите. Убийство? Исключено!

— Вы рассуждаете как врач.

— Я вас не понимаю.

— Ваша горячность выдает вашу необъективность.

Гелдерфилд смутился.

Я откинулся в кресле и прикрыл глаза, давая ему времяподумать.

— Что же нам делать? — взволнованно спросил он.

— Давайте обсудим… Сам я не могу появиться у Деварестов. Задомом наблюдает полиция. Но даже если меня не схватят на улице, едва ли мнеразрешат разгуливать по дому, проникать в кухню и спальню, проверять, на местели корсет со шнурками или картофелемялка. Но для вас-то сделать это — пустяк. Ипредлога искать не надо.

Предположим, пациентке необходима инъекция. Вы отправляетесьна кухню, чтобы вскипятить воду, и заодно удостоверитесь, на месте ликартофелемялка.

— Даже если я и найду ее — это ничего не докажет.

— А у вас дома кто готовит?

— Обычно я дома не ем. У меня есть экономка, которая следитза порядком и кормит моего отца. Он тяжело болен, прикован к постели.

— Такое блюдо, как картофельное пюре, она готовит?

— Наверное… При чем здесь это?

— В вашей кухне, вероятно, отыщется картофелемялка. Вы бызахватили этот полезный предмет вместе с инструментами, привезли к Деварестами… подсунули бы туда, где полиция ее отыщет.

— Вы сошли с ума! — вскрикнул Гелдерфидд. — Я врач, я хирургс безупречной репутацией. На какие поступки вы меня толкаете?

— Миссис Деварест — ваш пациент и моя клиентка, — терпеливоубеждал я его. — Наконец, она — ваш друг.

Я пытаюсь добиться для нее двойной страховки. Вы не хотите,чтобы ее арестовали. Я тоже. Наши интересы совпадают. Я останусь здесь, у вас,а вы поезжайте к ней. Вернетесь — расскажете, что там происходит. Потомотправьте меня в больницу, где у меня будет подходящая обстановка для того,чтобы подвести итоги.

— Из этических соображений… — все еще кипятился Гелдерфилд,но он уже остывал. — Обстоятельства бывают выше нас. Иногда и целителюприходится напоминать, что он не только врач, но и человек. Бывают ситуации,когда правила хорошего тона, профессиональная этика и все такое — летят вокошко.

Гелдерфилд встал, принялся шагать по кабинету, стараясь невстречаться со мной взглядом. Его беспокойство передалось мне. Я тоже покинулкресло, подошел к окну. Уже стемнело, и увидеть что-нибудь снаружи былоневозможно.

Гелдерфилд, махнув рукой на «этику», решил, что выпить вданной ситуации ему будет полезно, и налил себе виски. Он вышел на кухню изагремел там выдвижными ящиками в шкафах. Затем поднялся на второй этаж (яуслышал его шаги наверху, в спальне). Оттуда доктор снова вернулся на кухню,повозился там немного и очутился в кабинете с саквояжем, набитым хирургическимиинструментами.

— Нашли то, что хотели? — спросил я.

— Я не собираюсь связывать себя какими-либо обязательствами,— порывисто заговорил он. — Но вы дали мне понять, что полиция устроит обыск уКолетты…

— Можете не сомневаться.

— Господи! Если бы магазины были еще открыты, мы быраздобыли дюжину этих проклятых картофелемялок!

— Полиция тоже учтет такую возможность, — сказал я.

Доктор снова потащился на кухню, прихватив с собой саквояж,возвратился через несколько секунд с суровой физиономией, губы плотно сжаты.

— Ладно, Лэм. Придется пройти через это. До сих пор никомуне удавалось заставить меня нарушить профессиональную этику. Первый раз в жизния…

— Хорошо, хорошо, доктор, — перебил я. — Отправляйтесь. Будуждать новостей. Мне разрешается подходить к телефону?

— Конечно.

— Разумно ли это?

— А если мне потребуется срочно позвонить вам?

— Поступим так: вы позвоните, положите трубку и через минутуснова наберете номер. Это будет сигнал.

Я подойду после второго звонка.

Он кивнул.

— Хорошо.

— Вы отправите меня в больницу?

— Я должен сделать вам инъекцию.

— Когда кто-нибудь сильно нервничает, беспокоится, разве небывает так, что вы «угощаете» пациента дистиллированной водой, уверяя, чтоввели ему морфий?

Его лицо просветлело.

— Да, конечно.

— В моем случае, вероятно, диагноз будет следующий: нервныйсрыв, вспышка истерии. Я обратился к вам, умолял об инъекции. Вы не сталиприменять сильнодействующего средства и ввели мне дистиллированную воду подвидом морфия. Я успокаиваюсь, меня одолевает сонливость…

— Ясно, — остановил меня Гелдерфилд. — Учитывая ситуацию, яуложу вас в постель в моем доме и пришлю сиделку. Она проследит, чтобы вызаснули, и покинет вас. И это все, что я могу сделать для вас, Лэм.

— Сиделка будет посвящена в наши игры?