— Конечно, нет. Она отнесется к вам как к обычному больному,которому необходим полный покой. Которому только что ввели морфий.

— Как скоро появится сиделка?

— Минут через двадцать.

— Опытная?

— Да.

— Идите, доктор, — сказал я. — Идея возникает не сразу, нокогда уже существует, она должна приносить плоды незамедлительно.

Гелдерфидд схватил свой саквояж и скрылся. Через несколькосекунд я услышал рокот мотора отъезжающей машины.

Я снова плюхнулся в кресло, налил себе виски, добавилсодовой и закурил. Я неторопливо потягивал любимый моему сердцу напиток,водрузив ноги на стул и наслаждаясь абсолютной, фантастической тишиной.

В доме ни шороха, ни скрипа; снаружи тоже не доносилось низвука.

Однако меня мучила мысль: а ну как Гелдерфидд передумает подороге, расколется, донесет в полицию про «нашу идею» или выболтает ее миссисДеварест?

Я прогнал эти мысли. Потянулся и зевнул. Приятное тепло отвыпитого виски разливалось по всему телу. Меня клонило ко сну. Я с трудомсосредоточился и посмотрел на часы. Цифры расплылись у меня перед глазами.

Нет, что-то внутри моего сознания не давало мне покоя.Какая-то новая мысль билась в голове, требовала выхода. Внезапно онапрояснилась и встряхнула меня с такой силой, что я выпал из кресла.

— Я ударился о скамеечку для ног, поднялся с пола, едваудержав равновесие, и, пошатываясь, побрел на кухню, оттуда прошел в холл,потом поднялся по лестнице на второй этаж.

Я обнаружил спальню доктора Гелдерфилда, примыкающую ваннуюкомнату, комнаты для гостей. Заглядывая поочередно во все двери, я, в концеконцов, натолкнулся на того, кого искал.

На кровати лежал истощенный старик. Ему было далеко засемьдесят. Запавшие щеки, восковая кожа, закрытые глаза. Старик не двигался, даи дыхания я не услышал.

Прошло не меньше минуты. Человек на кровати вздохнул, тяжелои неровно, хватая воздух полуоткрытым ртом.

Затем снова затих — будто провалился в летаргический сон. Ясклонился над постелью, боясь, как бы старик не отдал Богу душу и на самомделе.

Старик лежал по-прежнему неподвижно, но дыханиевозобновилось, такое же мучительное, прерывистое, с длительными интервалами. Ядотронулся до его плеча и… качнувшись, свалился на кровать.

Старик дернулся. Я с трудом поднялся и легонько потряс его,а потом похлопал по щекам, пытаясь пробудить к жизни.

Он открыл глаза.

— Вы отец доктора Гелдерфилда? — Мой голос показался мнечужим и доносился как будто издалека.

Он весь напрягся, устремив на меня глаза. Я увидел, чтозрачки его закатываются.

— Вы отец доктора Гелдерфилда?! — в ужасе крикнул я.

— Да, — прошелестел ответ.

Я собрал всю свою энергию в кулак. Надо передать, перелить внего свою волю!

— Кто вас лечит? Доктор Деварест?

— Да, — прошептал старик.

— Он давно не приходил?

— Давно… Сын… подумал… что, надо выждать… сделать… перерыв…Кто вы такой?

— Доктор Деварест умер, — сказал я.

Он не пошевелился.

— Вам известно, что он умер? — настаивал я.

— Его уже неделю не было, — еле слышно ответил старик.Зрачки его снова стали закатываться.

Я потряс его за плечо.

— Когда вы видели доктора в последний раз? В среду? Послерыбалки?

Старик вздрогнул. Глаза его приоткрылись.

— Вы видели его после рыбалки? — повторил я.

— Да. Он был на рыбалке. Мой сын… повздорил с ним.

— Из-за чего?

— Его лечение… не помогало.

— Это сказал ваш сын?

— Я слышал, как они… ссорились.

— Ваш сын…

Внизу дважды прозвонил телефон и умолк. Я посмотрел на часы,секундная стрелка исчезла. Все предметы вокруг утратили четкие очертания. Яустремился к лестнице, натолкнулся на дверь. Ноги стали ватными, не держалименя. Пытаясь быстро сбежать по лестнице, я оступился и с грохотом покатилсявниз. Из-за этого немного встряхнулся. Дотащился до телефона, который звонилвторой раз.

Я ухватился за трубку, но непослушный язык не повиновалсямне. К тому же я не мог вспомнить, с кем говорю.

— Да? Ну?.. — промычал я.

До меня донесся резкий голос Гелдерфилда:

— Лэм, это я. Шнурок от корсета отсутствует. Вам ясно?

— Да ну?

— Не беспокойтесь. Корсет я забрал. Тот другой — кухонныйпредмет — на месте. Вы меня понимаете?

— Да. Но?

Сомнение появилось в голосе собеседника:

— С вами все в порядке, Лэм?

— Д-да… Наверное…

— Вы не перебрали… по части виски?

— Н-не знаю… Нет.

— У вас усталый голос.

— Я х-хочу с-спать.

— Лэм, не подведите меня! Слишком много-поставлено на карту.Вы понимаете, чем я рискую?

— Д-да.

— Вы пьяны. Сколько вы выпили?

— К-кажется, один… т-только один стакан.

— Вы уверены?

— Да.

— Хороший был стаканчик? Безразмерный?

— Д-да…

Я недоумевал. О чем он говорит?!

— Вы набрались, Лэм! — с раздражением кричал в трубкеГелдерфилд. — Возьмите эту бутылку виски и вылейте в раковину. Больше — никапли! Обещайте мне, Лэм!

Я выдавил из себя: «Ол-райт», и повесил трубку.

Мне пришлось подождать, пока освободится линия связи. Яничего не видел. Голова казалась мне глобусом, вращающимся на своей оси, искорость вращения все увеличивалась. В ушах стоял грохот. Все куда-то летелокувырком. Пытаясь удержаться, я обеими руками уцепился за портьеру, потомоторвался от нее и кое-как набрал номер полицейского управления.

Прошла вечность.

— Дежурный слушает, — прозвучал в трубке женский голос.

Трубка лупила меня по лицу, в ушах грохотал водопад.

— Главное полицейское управление… Вас слушают!