О чем именно думал в этот момент майор Ларионов, Игорю иОльге так и не удалось узнать.

Дверь распахнулась, и в нее влетел Димка, тараща черныеквадратные глазищи.

– Вы что? Уже посовещались, да? – спросил он быстро. – Тампробка ужасная, на Тверской. Мэр, что ли, едет…

– Куда едет? – спросила Ольга ласково. Ей нравилосьподкалывать Димку. – Он тебе не сообщил?

Дима посмотрел на нее и попытался принять болеереспектабельный и равнодушный вид.

Он спешил, метался из ряда в ряд, даже на встречную полосувыезжал, он очень боялся, что они его… обойдут. Он приехал, и выяснилось, чтоони на самом деле обошли. Он им совсем не нужен.

Да что же за жизнь такая?!

– Димыч, не переживай! – сказал вдруг майор Ларионов. – Мытебе сейчас все изложим.

– Можно я? – попросила Ольга и, как в школе, подняла руку. –Димочка, отвези меня домой вместо противного Сорокина. Я тебе по дороге все-всерасскажу. И может быть, даже что-нибудь покажу…

– Ольга, отстань от него, – приказал Андрей. – Ну что там,Дима?

– Все, как вы сказали, – четко отрапортовал Димка. – И уаптеки весь день караулили, и у дома. Номер машины я записал, приметысоглядатая тоже.

Андрей Ларионов посмотрел на Диму долгим и непонятнымвзглядом, потом повернулся спиной, прошагал к окну и выругался стользамысловато и длинно, что никто даже не посмел улыбнуться.

На ужин все-таки пришлось есть капусту. В последнее времяКлавдия экономила изо всех сил.

Во-первых, надвигался день рождения Елены ВасильевныЛарионовой, а к этому дню Клавдия непременно покупала какой-нибудь настоящийподарок, а не просто тортик или шампунь. Во-вторых, ей угрожала покупка зимнейкуртки. Клавдия надеялась, что еще сезон протянет и старая, но, вытащив ее изгардероба в середине лета, чтобы просушить на солнышке, Клавдия пришла в полноеуныние. Пока внутри ее помещалась сама Клавдия, куртка выглядела как некоеподобие человеческой одежды, а на вешалке смотрелась просто кучей староговыцветшего тряпья.

Господи, где взять денег, чтобы хватало на все, хотя быпонемножку?! Но когда ты одна на свете, и помощи ждать неоткуда, и никтоникогда, даже при самых крайних обстоятельствах, не заплатит вместо тебя заквартиру, телефон, свет, проездной на метро и мешок картошки на зиму – поневолепридется налегать на капусту.

Конечно, Клавдия шила, и очень даже неплохо. В детдоме всехдевочек учили шить. Но ведь ботинки, джинсы, колготки и лифчики не очень-то ипошьешь.

Куртку тоже, конечно, можно сшить, но тут надо хорошенькоприкинуть, что дешевле выйдет – готовая куртка на рынке или ткань, подкладка,“молния”, ватин или чем еще их утепляют, купленные по отдельности… Ну и ладно,пусть будет капуста, зато фигура у нее, как у шестнадцатилетней девочки. Ничеголишнего. Интересно, хорошо это или плохо? Нет, стройность и изящество – этопрекрасно, а острые углы, например? У Клавдии полно острых углов. Ей даже вбане однажды сказали: “Девушка, что это у вас с позвоночником?! Кости-то какторчат!” Что делать с костями, которые торчат? Куда их спрятать и как?

Клавдия уныло жевала капусту и косилась на телефон.

Конечно, она уже позвонила. Она сразу же позвонила, кактолько вошла в квартиру. Андрея дома не было.

– Он так рано никогда не приезжает! – сообщила ей Танька,которая перезвонила ровно через пять минут после того, как она положила трубку,и первым делом спросила, пообщалась ли уже Клавдия с Ларионовым. – Ты ему последевяти звони. Ну, и я со своей стороны, как водится, тоже сделаю все, чтобыоказать помощь и поддержку братским народам, оказавшимся перед лицом…

– Танька, прекрати! – Клавдия хохотала и не моглаостановиться. – Что ты разоряешься?

– Я не разоряюсь, а выражаю готовность помочь, – пояснила Таня.– Ну что, сумку сегодня не выхватывали?

– Сегодня нет, – похвалилась Клавдия. – Сегодня невыхватывали.

– Странно, – сказала Танька. – На самом деле я думаю, чтоцентр всех криминальных разборок переместился на третий этаж твоей “хрущевки”.Ты смотрела фильм с Аленом Делоном “Троих надо убрать”?

– Танька, отстань от меня! – возмутилась Клавдия. – Что тыпристала?! Я и так весь день в окно выглядывала вместо того, чтобы работать, азавтра мне еще в налоговую пилить. Представляешь, радость какая?

– Представляю, – сказала Таня. – Уж это всем радостямрадость. Скажи мне, Ковалева, как на духу, страх тебя обуревает?

Несмотря на то, что Танька кривлялась и разговаривала вобычной для себя манере, Клавдия расслышала в ее голосе беспокойство.

– Почему ты решила, что я боюсь? Вчера ты меня самаубеждала, что это какая-то глупая ошибка…

– А сумка? – спросила Таня. – Я тут подумала на досуге ирешила, что сумку они у тебя неспроста утащили.

– Почему ты думаешь, что это они? – не сдавалась Клавдия. –Может, просто мальчишки баловались?

– Ну да, а потом благородный Робин Гуд подбросил ее наплощадку вместе со всем содержимым. Нет, Клавка, тут что-то сложнее.

Договорившись созвониться после разговора с Ларионовым, онипопрощались на время, и Клавдия принялась за свою капусту.

Как раз сегодня вечером она ничего не боялась. Она и осоглядатаях-то не думала. Она думала только о том, как через полчаса позвонитАндрею и будет с ним разговаривать. Может, даже не одну минуту, а целых… две.Или три. И он даже не скажет ей, что очень хочет спать, поэтому, если тебенужна Таня, позвони завтра, часа в четыре. Так он всегда ей говорил.

Она доела капусту и улеглась на диван, прикрывшись пледом,переделанным из старой пальтушки. Этот так называемый плед был коротковат иворсист, зато получился изумительной красоты. Клавдия им очень гордилась.

Сеня показывал новости, и они были ужасны. На юге стреляли,на севере замерзали, на западе сидели без горючего, а на востоке еще и безэлектричества. В Думе препирались, в Кремле меняли фаворитов, в правительствеждали очередной отставки, и – что самое печальное – это не имело ровным счетомникакого отношения к жизни.

Ни в Думе – господи, какой идиот придумал назвать так этустаю пробивных, нахальных, зубастых, вечно голодных волков? – ни вправительстве, ни в Кремле никто и не подозревал о том, что где-то тамдалеко-далеко копошится какое-то месиво, называемое народом. Все они привычноспекулировали этим словом, но что оно означает, похоже, так никто и не смогопределить, да им это было и не нужно. Зачем? Им и так хорошо. Вот грянуткакие-нибудь выборы, тогда они все дружно начнут заливаться слезами умиления илюбви к этому самому народу, и народ послушно посадит их на свой тощийкостистый хребет и повезет дальше. А они оттуда будут время от времени трясти унего перед носом толстой кормовой морковью и нахлестывать по заднице кожанымарапником, сплетенным из худосочных пенсий, цен на бензин, налогов на убогиезарплаты…