И самое интересное, что совершенно неважно, кто именно будетсидеть на хребте, и дергать вожжи, и хлестать арапником. Вот это Клавдиюособенно удивляло. Они могли называться как угодно – коммунисты, демократы,либералы, но по-настоящему их интересовали только собственные дела. Собственныекарманы, дачи, кормушки, счета, дома и возможность вовремя смыться.

Наверное, свинство – это основа человеческой природы.

Нет, все-таки не человеческой, а начальничьей. Погонщицкой.

Зато после новостей, после того, как сытые, лоснящиесякосметикой барышни вдоволь нарассуждались о беженцах, бомбардировках иповышении цен, должен был начаться старый фильм. Клавдия обожала старые фильмы.Даже самые убогие. Даже очень глупые. Все равно они были жизнерадостными,веселыми и заканчивались непременно хорошо, а больше Клавдии с ее неразвитымхудожественным вкусом было ничего и не надо.

Она выбралась из-под своего пледа и налила себе большущуюкружку кофе с молоком. В комнате сразу хорошо и уютно запахло, и кажется, дажепотеплело.

Пора звонить Андрею или еще не пора? А может, он про неедавно забыл? Или очень устал, а она будет к нему приставать? А если его Дима незаметил никакой слежки и он будет смеяться над ней?

Зазвонил телефон, и Клавдия подпрыгнула на диване, плеснувгорячим кофе себе на рубаху.

– Вот дура! – в сердцах обозвала она настырную Таньку исхватила трубку.

– Танька! – заорала она. – Я ему еще не звонила! Я же тебесказала, что сама позвоню, как только поговорю! Что ты ко мне пристаешь?! Онеще, может, и разговаривать со мной не станет, откуда я знаю?!

– Станет, – сказал Ларионов. – Не ори.

Нет. Не может быть. Он не должен ей звонить, он не знает еетелефона. И вообще…

– Я только что приехал, – продолжал он в трубке как ни в чемне бывало. – Ты уже звонила, да?

– Звонила, – созналась Клавдия. – Я думала, это Танька. Мы сней договорились, что я ей сразу же перезвоню, как только с тобой пообщаюсь.

– Я знаю, – сказал он. – Я только что с ней разговаривал.Она дала мне твой телефон.

– А-а, – протянула Клавдия, совершенно не зная, что нужноговорить дальше.

– Бэ-э, – сказал он необидно. – Ну что? Может, сознаешьсясразу? Чистосердечное признание и добровольная помощь следствию облегчают вину.

– Ты о чем, Андрюш? – перепугалась Клавдия. – А?

– Может, все-таки у тебя есть бабушка – аргентинскаяпринцесса? Или дедушка – алмазный король?

Сердце у Клавдии по-совиному ухнуло и провалилось в живот.

Вот оно. Все-таки он ей поверил. Значит, все правда и ейничего не мерещится. Слежка есть.

Но она и без него знала, что за ней следят. Почему же сейчасэто так ее перепугало? Просто ужасно перепугало. Так, что пришлось даже кружкус кофе поставить на шаткий столик, последний оплот красивой жизни в ееквартирке.

– Твой Дима видел их, да? – спросила она немного дрожащимголосом. – Видел?

– Его, – поправил Андрей. – Мой Дима видел его. Завтра сутра он подъедет к твоему дому, проводит тебя на работу и посмотрит на второго.Но весь день он водить тебя не сможет, так что ты вечером… того… будьпоаккуратней.

Она даже не поняла, о чем он говорит. Поаккуратней? Зачем?

Самое главное, что он позвонил ей, позвонил сам, даже нашелее телефон у Таньки.

Потом она заставит себя успокоиться. Скажет себе, что длянего это не имеет никакого значения, просто она на время стала его работой. Тоесть тем, чему он всю жизнь уделял процентов девяносто пять своего времени ивнимания. Конечно, он не стал бы ей звонить, если бы она неожиданно не сталаего работой.

Но ведь сейчас, в эту самую секунду, она разговаривает сним. Он ей позвонил.

– Клава, ты что, не слушаешь меня? – спросил он недовольно.

Не могла же она сказать ему, что она чуть не плачет отвосторга только потому, что его низкий голос щекочет ей ухо.

Дура.

– Слушаю, – спохватилась она и покраснела. Хорошо, что он еене видит.

Он вздохнул в трубке, длинно и шумно, как замученная работойлошадь.

– Я не могу сейчас к тебе приехать, – сказал он, и Клавдиячуть не упала с дивана. – Я приехал бы, но пока мы не выяснили подробностей –не могу. Я уверен, что они тебя пасут, и меня, следовательно, тоже засекут. Такчто давай пока говорить по телефону, а завтра я что-нибудь придумаю.

Нужно было представить дело так, как будто за ней следят поошибке. Скоро все выяснится, не нужно бояться.

Но майор Ларионов был уверен, что никакая это не ошибка.

Каким-то тайным, непостижимым образом они связаны междусобой, Сергей Мерцалов и Клавдия Ковалева. Нужно очень быстро и не пугая еевыяснить, каким именно. От этого зависит очень многое. Скорее всего – ее жизнь.

– Расскажи мне все сначала, – заторопился он, не разрешаямыслям сворачивать в глухую и опасную тьму. – Когда и как ты их засекла, где исколько раз ты их видела, двое их или больше, в общем, все. Подробненько, неторопясь, времени на разговоры у нас с тобой уйма.

Клавдия послушно начала рассказывать, как он велел, и онслушал, и ухом Клавдия чувствовала его напряженное внимание, перетекавшее попроводам и трубке прямо к ней.

Он никогда ее так не слушал.

– Хорошо, – дослушав, сказал он. – Теперь давай про сумку.Точно так же подробно. Как шла, как упала, как соседка тебе в дверь позвонила….

– Подожди, – перебила Клавдия глупым голосом. – Откуда тызнаешь, что я упала?

– Димка сказал, – ответил он быстро. – Димка сказал, что тыкак-то странно держала руку, как будто она была сломана и до конца не зажила. Японял, что ты на нее упала. Разве нет?

– Да! – радостно сообщила Клавдия. – Я на нее упала вподъезде, а сначала меня за нее дернули…

– За руку? – спросил он недоверчиво.

– За сумку! – все так же радостно сообщила Клавдия. – Онабыла у меня привязана к руке!

– Зачем?! – поразился он.

– Чтобы не украли! – гордо сказала она, и он захохотал какполоумный.

– Помогло? – спросил он, похохотав немного, подумал и опятьзахохотал. – Тебе надо было ее наручниками пристегнуть, тогда бы точно вместе срукой оторвали.

– Тебе смешно, – сказала она с недоумением, – а мне жалко,если всякий подонок будет мою сумку хватать. Хорошо, там тридцать рублей было,а не вся зарплата.