— Я все прекрасно поняла. Будь уверен, — меч продолжал холодить мое горло.

— Так сказал Азамат.

— Что?

— Я сыграю роль работорговца, а ты… — я замялся.

— Говори! — она чуть надавила мечом на шею.

— Не могу.

— Мне перерезать тебе горло?!

— Ты сама сказала не произносить этого слова.

— Я должна буду сыграть роль твоей рабыни? Это сказал Азамат?

— Да, чтобы задержать караван на стоянке в оазисе.

Она убрала меч и отошла на пару шагов. Ее прекрасная грудь вздымалась в такт тяжелому дыханию. Глаза метали искры.

— Никогда! Слышишь, никогда я на это не пойду!

— Хорошо, хорошо, — я вскинул над головой руки, — но так сказал Азамат.

— Это мы еще посмотрим, — она резко развернулась и направилась в сторону озера.

— Кто такой Анубис? — крикнул я ей в спину.

— Могу познакомить! — огрызнулась она в ответ.

— Нет, пожалуй, не стоит, — пробурчал я, но она больше не оборачивалась. — Она прекрасна даже в гневе, — прошептал я, вставая на ноги и отряхивая песок. — Но и опасна.

Посмотрев какое-то время вслед удаляющейся разведчицы, я вошел в свой шатер. Решил было подойти к столу и хлебнуть пару глотков пальмового вина, но затем вспомнил, что вылил в себя остатки еще днем, поэтому сразу проследовал к кровати. Как только голова коснулась подушек, я уже спал, совсем позабыв о том, что хотел обдумать свое будущее.

Мне снилось, что я мешок соломы, а Бастет оттачивает на мне новые удары мечом.

[1] Кадеш — древний город в Леванте, расположенный на реке Оронт.

[2] Ка — жизненная сила человека, концепция души у древних египтян.

[3] Анубис — бог загробного мира в Древнем Египте.

8

Я сидел на горячем песке, прислонившись спиной к верблюду, из недр которого периодически доносилось приглушенное урчание. Два больших перстня, украшенные драгоценными камнями и надетые на мои мизинец и указательный пальцы левой руки, ярко переливались в косых лучах солнца, клонившегося к закату. И хотя день шел на убыль, воздух оставался знойным и вызывал жажду. Белая туника, шитая местами золотыми нитками, хоть немного смягчала жар.

Я перевел взгляд на Бастет. Нубийка пыталась поставить палатку. Сейчас она выглядела гораздо спокойнее, нежели когда мы только отправились в путь. То, что у нее состоялся разговор с Азаматом, я не сомневался, хотя ни один из них не обмолвился ни словом о сути прошедшей беседы.

Когда посреди ночи меня разбудил Ранаи с приказом от Главы немедленно явиться к нему, я понял, что Азамат не намерен ждать рассвета.

— К чему такая спешка? — спросил я, когда зашел внутрь и осекся, увидев его в крайне неприятном для себя настроении.

Азамат сидел за столом, яростно теребя пальцами глиняную табличку. Лицо главаря разбойников было немного бледным, а глаза метали искры. Я предположил, что увидеть сегодня «доброго дядюшку Азамата» рассчитывать не приходиться.

— Тебя не касается. Я решил, что вы направитесь на стоянку караванов в ближайший час. Нечего здесь болтаться без дела. К тому же, у вас будет больше времени, чтобы продумать свои действия уже на месте.

— Что-то случилось? — решился спросить я, — выглядишь не очень.

Он поднял на меня взгляд:

— Зато ты сверкаешь, подобно серебру на прилавке. Прикуси язык, пока я не велел отрезать его, и отправляйся к верблюдам. Бастет уже там. Скоро вам доставят необходимые вещи, и можете отправляться.

Я поспешил выполнить его приказ. Злить Азамата вовсе не хотелось.

Весь день, что мы провели в дороге, прошел в молчании. Это дало возможность обдумать положение.

Внутри меня снова заговорил тот тихий голос совести, отчаянно пытающийся убедить в том, что я поступаю неправильно, согласившись сделать то, что от меня просят.

«Это не только не правильно, но и полностью бессмысленно. Ты снова играешь роль куклы в спектакле, только зрителей уже поменьше. Что помешает Азамату избавиться от тебя после того, как ты перестанешь быть ему нужен?».

В оценке своего поступка, а именно присоединиться к разбойникам, я уже почти не сомневался — это был единственный верный ход, иначе сейчас я бы сидел не на верблюде, а в бочке, наслаждаясь видами красот оазисной природы и отсчитывая деньки до неминуемого конца. И ради чего? Ради принципа «живи честно, умри достойно»? Нет, спасибо, я немало пожил под таким кредо и что получил от богов взамен? Ложное обвинение в убийстве. Пытки. Приговор. Смерть лучшего и, наверное, единственного настоящего, друга. Так они отблагодарили меня за все хорошее? Так, может, для разнообразия, мне стоит сделать что-нибудь другое?

«Плохое».

Почему нет? Если результат будет противоположным, я только соглашусь. А насчет того, что Азамат меня использует — что ж, тут мой внутренний голос, скорее всего, прав. Но это можно изменить. Я не знаю пока, как именно, но надеюсь, что найду выход. Должен найти.

«Ты можешь сдать шайку каравану и сбежать вместе с ним!».

Я, конечно, могу попытаться сделать нечто подобное, но не стану. И нет, совсем не потому, что Бастет, заподозрив неладное, убьет меня.

Караван направляется в сторону Вавилона. Если мне поверят и в благодарность возьмут с собой, то просто выбросят возле какого-нибудь приграничного городка. Мари, например. И я снова начну строить хижины из глины. Чинить мебель богатым господам. Пить дешевое пальмовое вино и спать на циновке в грязном углу, дожидаясь, пока какой-нибудь очередной вельможа снова сделает меня козлом отпущения? Да, я могу вернуться к той жизни. Вопрос в другом — хочу ли я этого? Ответ очевиден.

НЕТ.

«Тебя убьют, если пойдешь по этому пути».

Может и так, но