Чуда изучала свои ладони. Балур скреб в затылке. Летти с хрустом потянулась, глядя на что-то неподалеку.

Билл решил, что настало время уйти. Да, повернуться к ним спиной и удалиться.

— Ты ведь знаешь, как это сделать, — сказала Летти ему в спину. — Вы с Фиркином обсуждали и это. Разве нет?

Билл пошел быстрее.

Это случилось за день до того, как Биллу исполнилось семь. Он тогда чистил загон старушки Бесси, сгребал навоз и солому и, перед тем как взмахнуть лопатой, украдкой поглядывал на Фиркина.

— Что-то молчаливый ты ужасно, — заметил Фиркин после десятой минуты тишины.

Билл не ответил.

— А я вот думал о проблеме скармливания огненной травы селянам поутру. Ведь уют-траву Мантраксу можно доставить только к вечеру.

— Мой папка говорит, что все твои планы идут на хрен, — выпалил мальчишка.

Больше он терпеть не мог. Слишком уж давило ощущение предательства. Папа, конечно, сказал не так. Так бы сказал сам Фиркин, и так он лучше поймет. И почему бы не сказать именно так?

— А-а, — выговорил Фиркин, кивнул и повторил: — А-а.

Затем он подцепил очередную лопату навоза и плюхнул в тачку.

— Значит, ты ему рассказал?

Билл лишь пожал плечами. Не то чтобы рассказал… Но объяснять не хотелось. Хотелось, чтобы объяснил Фиркин.

А тот по-прежнему орудовал лопатой. Билл подумал, что будет лучше, если сказать прямо и в открытую, но не мог набраться сил. А в душе все кипело и давило, и думалось, что вот-вот взорвешься от злости и разочарования. В глотку толкался крик, дикий вопль, и Билл боялся, что расплачется. А лить слезы перед Фиркином не хотелось.

Фиркин остановился, оперся на лопату.

— Похоже, таки идут. Ну да.

И тут же в душе перестало кипеть и давить, но чувство потери и разочарования сделалось еще горше.

— Так что, все это было… — Билл замялся, отыскивая подходящее слово, — враньем?

Мальчишка еще не знал всех слов, описывающих предательство.

Фиркин яростно затряс головой.

— Нет, Билл, нет! Совсем не так. А что сказал твой папка…

— Мой папа не врун! — заявил мальчик с яростной ревностью, удивившей его самого.

Фиркин хохотнул и потянулся к фляжке.

— Нет, Билл. Твой папа точно не врун. И я никогда не говорил, что он врун.

Он надолго присосался к фляжке.

— Твой папка говорит правду. За годы я придумал до хрена планов. И много их обернулось просто дерьмом. И живем мы в долине под засранцами-драконами отчасти потому, что я так и не придумал достаточно хорошего плана. Это правда.

— Так это все… все…

Билл зашарил взглядом по сторонам, отыскивая подходящее определение, уставился на тачку.

— Солома и дерьмо?

Фиркин рассмеялся. Но не обычным смехом — горьким.

— Билл, я не знаю, — сказал он, отсмеявшись. — На самом деле не знаю. Некоторые точно были дерьмом. А может, и все. Всегда трудно сказать наперед, чем обернется план. И да, прорва их полетела в дерьмо. Но бывали и успехи. Иногда. Может, не очень часто. Может, даже «изредка» — неправильное слово. Но успехи на самом деле были. И каждый — прекрасное, ценнейшее сокровище.

Он снова присосался к фляге.

— А некоторые стали прекрасными неудачами. Понимаешь, о чем я? Хотя план не удавался, но добивались другого. Того, чем я горжусь. Как по тебе, есть в этом смысл?

В сумраке грязного свиного загона Фиркин выглядел таким потерянным — не взрослым, а встревоженным отчаявшимся ребенком. Биллу показалось, что глядит на свое отражение.

— Наверное, есть, — ответил Билл, чей гнев и разочарование немного унялись.

Он не то чтобы целиком поверил Фиркину — но хотел верить. И совсем не хотел, чтобы Фиркин оказался вруном.

— Спасибо, — сказал Фиркин и основательно выпил, запрокинув флягу, затем причмокнул и вернул полегчавшую посудину на пояс.

— Значит, мы все-таки можем ограбить Мантракса? — спросил для уверенности Билл.

Фиркин рассмеялся снова — громко и зычно.

— Может быть. Билл, я не знаю. Но попытаться — сможем. В этом и есть прекрасное в жизни и планах. Планировать, рассчитывать на успех, пытаться. Кто знает, что из этого выйдет? Во всем прекрасный хаос. Выйти может что угодно. А может, мы таки сумеем ограбить их всех. Я изучил их. И Мантракса, и Дантракса, и Киантракса, и всю их остальную клятую компанию. Я могу рассказать тебе о них все. Мы можем придумать планы для них всех. Ты можешь придумать планы. А потом…

Он улыбнулся и снова потянулся за флягой.

— Потом — прекрасный хаос.

Летти обнаружила его сидящим у канавы, но не подошла сразу, понаблюдала издали. Он сидел, подтянув колени к подбородку, бессильный, сгорбленный, — воплощенное уныние. Он сорвал длинную травину и сплетал из нее тонкий жгутик. Летти вдруг поняла, что ей жаль Билла. Хоть дурак — но добрый. В эту самую минуту за ними наблюдало человек сорок, ожидавших хоть какого указания, чтобы мгновенно и счастливо исполнить веление пророка. Но Билл не велел, не обращал внимания, и вообще, даже если бы знал о затаившихся кругом поклонниках, он и не подумал бы распоряжаться ими. Потому что, Рыг побери, такой уж он по натуре. Добрый дурак. Боги, да его приручить — раз плюнуть. Стоит только захотеть.

Иногда ей казалось: захотеть очень стоит.

Во всяком случае, сейчас надо его обуздать, улестить и использовать.

Она задумалась. Вряд ли будет сложно убедить его. Надо лишь сподвигнуть паренька взглянуть на дело с ее стороны. Немного лапши на уши — и станешь богатой. Балур целиком одобрил бы такой подход. И был бы прав. К чему усложнять простое и ясное? Если искать премудростей в выеденной скорлупе — долго не проживешь. Этот мир — место жестокое и безжалостное. Хуже того, требующее жестокости и безжалостности. Потому мир неизбежно убьет наивного простофилю Билла.

Но парнишку так жаль…

Летти наблюдала за тем, как он сплел причудливый узел, положил наземь, сорвал новую травинку.

Она внезапно заметила, что и сама, не отдавая себе отчета, нагнулась, сорвала травинку — и перекрутила, смяла ее. Никаких причудливых узлов, только неряшливые сгибы. Летти отшвырнула траву и пошла к Биллу.

— Билл!

Он дернулся, заслышав ее голос, но не обернулся. Летти приблизилась, ступая очень осторожно, словно подкрадывалась к кролику. Одно неверное движение, и вместо ужина — сверкающие кроличьи пятки.

— Они это сделают, — сказала Летти. — С тобой или без тебя. Надеюсь, ты уже понял. Балур завелся. Он попытается ограбить Дантракса.