Ветхая фанерная дверь запиралась на навесной замок. После того как дистрофичный юноша отпер его ключом, я спросил:

– Как тебя зовут?

– Майки.

– Отдай мне замок, Майки.

Он подчинился, и я навесил замок дужкой на одну из петель так, чтобы дверь оставалась открытой.

– И ключ я тоже возьму.

Он ошарашенно посмотрел на меня, но возражать не стал.

Внутри обнаружилась комната-мастерская, освещенная единственной свисавшей с потолка на обыкновенном шнуре лампочкой, зато дававшей сразу киловатт четыреста ярко-желтого света.

– Она скоро поднимется, – проговорил он, глядя куда угодно, лишь бы не на меня.

Я мысленно называл Майки черным, потому что привык так именовать людей нашей с ним так называемой расы. На самом же деле кожа его была серой, темно-серой, и глаза – того же цвета, только светлее.

Он отвернулся, ссутулил плечи и вышел, оставив меня в прохладной развалюхе. «Степной волк» лежал у меня во внутреннем кармане плаща, но прежде, чем я успел достать книгу, на глаза мне попался старый учебник – первый курс латыни, лежавший на захламленном верстаке. Вокруг розоватого твердого переплета были разбросаны всяческие инструменты, необходимые для содержания пчел и изъятия меда.

Я прочитал вступление издателя (книга была опубликована в 1932 году) и узнал, что было, оказывается, нечто, что называлось «Общие понятия классического расследования». Институтские исследования рекомендовали новый способ изучения мертвого языка – этот путь предполагал исторический и культурологический подходы.

Я пролистал биографию автора и углубился в содержание самой книги. Успел уяснить, что Вергилий называл своих соплеменников gēns togāta, что означало «люди, одетые в тоги», когда наконец открылась дверь и вошла Эстер в своем черном платье. А за ней еще один худощавый человек в желто-зеленой спортивной куртке на голое тело и обтягивающих джинсах.

– Теодор, – обратилась к нему Эстер, – познакомься с мистером Джо Кингом Оливером.

То, что она знает мое второе имя, потрясло меня до глубины души.

– Привет, – сказал человек, которого я навсегда запомню как Паленого.

Я отложил книгу, расправил плечи и пожал его протянутую руку.

Лицо у него было темно-коричневое, и на нем хорошо заметно, что вся левая половина его покрыта старыми заскорузлыми шрамами. Кожа была шершавой, огрубевшей.

Пока я рассматривал его внешность, он внимательно изучал меня. Я был уверен, что моего шрама он не видит, но почему-то понял, что он его интуитивно почувствовал.

– Мистер Оливер хочет задать тебе несколько вопросов, – сказала Эстер.

– Присаживайтесь, – предложил я им обоим.

Верстак стоял вплотную к некрашеной стене из сосновых досок, вокруг было пять табуреток. Мы все расселись.

Эстер смотрела на меня, явно готовая в любой момент прервать интервью.

Паленый являл собой классический, с моей точки зрения, образец наркомана. Он боялся меня, но в то же время просчитывал, не сулит ли наша с ним встреча какой-нибудь выгоды. Он всегда был в поисках дозы. Возможно, он нюхом чуял пакетики, которые я купил у Кирена.

– Приятно познакомиться, Теодор, – сказал я.

– И мне, – он кивнул.

– Миранда просила передать привет.

– Вы знаете Мир?

– Я встречался с Ламонтом на Кони-Айленде, он послал меня к ней. Она поведала мне о пережитом тобой и сказала, что мне неплохо было бы с тобою поговорить.

– Но Мир не знает, что я здесь, – в голосе Теодора сквозило подозрение.

Эстер расправила плечи, словно собираясь огласить приговор.

– Она мне сказала, что ты на игле. Так что я просто попросил друга в полиции пробить по базам твою кличку и имя Теодор. Так они и узнали, что ты иногда бываешь здесь.

– Он здесь все время, – вступилась Эстер. – Он пытается прийти в себя.

– Почему от Ламонта и Мир вы отправились ко мне? – спросил Паленый.

– Потому что меня наняли доказать, что Свободного Мэна подставили сотрудники Управления полиции Нью-Йорка. А именно офицеры Валенс и Прэтт.

И Паленый, и Эстер одинаково нахмурились.

– Мэнни? – переспросил Паленый.

Я кивнул.

– Не пойму, при чем здесь Теодор? – спросила Эстер.

– Понятия не имею, – честно признался я. – Я говорил с Мирандой, она направила меня сюда.

– Как ствол пистолета, – сказала Эстер Паленому.

Но тот не слушал.

– Вы хотите помочь Мэнни? – спросил он. Казалось, он увидел что-то важное и вожделенное даже в самом намерении. Будто маяк воскрешения.

– Меня для этого наняли.

– Кто нанял? – немедленно спросила Эстер.

– Недолжностное лицо, – ответил я. – Я не работаю на полицию или государство, а человек, который заплатил мне, и в самом деле хочет, чтобы мистер Мэн вышел на свободу. Но имени я вам назвать не могу. Это будет нарушением конфиденциальности клиента.

– Откуда нам знать, что вы не врете? – спросила Эстер.

– Ниоткуда, – признал я. – Но я дал денег на приют за то, чтобы эта встреча состоялась, а вам об этом деле ничего не известно.

Этот ответ был спланирован заранее. Если Паленый будет знать, что у меня хватило денег заплатить за информацию, он охотнее пойдет на сделку со мной.

– На этом встреча закончена, – заявила Эстер, но она уже опоздала.

– Нет! – вступился Паленый. – Нет… я ему верю. Я знаю, почему Миранда отправила его сюда.

Эстер опустила плечи. Она хорошо знала Теодора. И знала, что ему известно о наличии у меня кое-чего, нужного ему.

Я припомнил слова своей бабушки: «Волка не спасешь от того, что он – волк. Как не докажешь, что солнечный полдень – это темная ночь».

– Нам лучше поговорить наедине, – сказал я Паленому.

– Нет, – заявила Эстер.

– Да, так надо, тетушка Э, – заявил Паленый достаточно властным тоном. – Тебе не надо знать ничего о Мэнни с ребятами и об этих… копах.

– Вы не можете этого сделать, – обратилась Эстер уже ко мне.

Я поднялся с табурета. Паленый – за мной следом.

– Я верну вам деньги, – предложила Эстер, уже понимая, что слишком поздно и что жажда наживы во имя приюта в своем роде стала предательством.

– Я приведу его назад сегодня вечером, – пообещал я.

– Вы его в могилу сведете.

– Он никому не нужен как свидетель, мисс Фрей. А я никому не скажу о нашем разговоре, если и вы будете помалкивать.