— В таком случае выходит, что они пришли к Ридберну вместе?

— Конечно. Вы помните, как она замялась, когда я спросил, небоялась ли она одна идти в Мон-Дезир? Она взяла с собой Джона Оугландера, и мнекажется, что это обстоятельство весьма испортило настроение Ридберну. Онипоссорились — Ридберн, наверное, оскорбил Валери, Джон взорвался и ударил его.Остальное вы знаете.

— Но почему они заявили, что весь вечер играли в бридж?

— Да потому, что игра в бридж подразумевает четверых игроков— простая, но очень удачная мысль. Кому бы могло прийти в голову, что в тотвечер игроков было только трое?

— Я не понимаю только одного: что общего у танцовщицы ВалериСентклер с Оугландерами?

Пуаро с жалостью поглядел на меня.

— Странно, что вы не заметили очевидного, Гастингс, хоть иразглядывали их семейный портрет гораздо дольше, чем я. Может быть, вторая дочьмиссис Оугландер и умерла для своей семьи, но для всего мира она воскресла подименем Валери Сентклер!

— Что?!

— Неужели вы не заметили сходства между сестрами, когдаувидели их вместе?

— Нет, — признался я, — мне показалось, что они оченьразные.

— Это оттого, что вы слишком доверяетесь своим романтическимвпечатлениям, мой дорогой Гастингс. На самом деле черты лица у них оченьсхожие, и цвет волос и глаз. Самое поразительное, что родные Валери стыдятсяее, и она отвечает им тем же. Тем не менее в момент опасности она бросиласьискать защиты и покровительства у своей семьи. Все-таки родственные узы —удивительная вещь! В этом семействе все умеют неплохо притворяться — отсюда и уВалери актерский талант. Я, как и принц Поль, верю в наследственность. А ведьони чуть было не обманули меня — меня, Эркюля Пуаро! Но благодаря счастливойслучайности, а также одному вопросу, который я задал обеим женщинам, — им этоне удалось. Получалось, что они обе сидели лицом к окну, а этого быть немогло[116].

— Что вы скажете принцу, Пуаро?

— Скажу, что у мадемуазель Сентклер просто не хватило бы силнанести Ридберну такие удары. Что же касается бродяги, то он вряд ли будетнайден. Да ведь принцу этого и не надо — главное, что его Валери внеподозрений! Ну а еще я попрошу его передать мое глубочайшее почтение ивосхищение мадам Заре — забавное совпадение, правда? Мне кажется, это маленькоедельце следует назвать «Загадкой трефового короля», как вы думаете, мой друг?

Пуаро прочел телеграмму, и его глаза оживленно заблестели.Торопливо выпроводив курьера, он повернулся ко мне.

— Собирайтесь, друг мой, и поскорее. Мы едем в Шарпле.

Я чуть не подскочил, услышав название знаменитого имениялорда Элловея. Глава заново сформированного Министерства обороны, лорд Элловейбыл заметной фигурой в кабинете. Он начинал в Палате общин, будучи тогда ещетолько владельцем крупной машиностроительной фирмы и звался в ту пору простоРальфом Кертисом — теперь же о нем уверенно говорили как о перспективномполитике и наиболее вероятном кандидате в премьер-министры, — если, конечно,слухи о состоянии здоровья Дэвида Макадама подтвердятся.

Внизу уже ждал «роллс-ройс», и, когда мощная машина понесланас во тьму, я засыпал Пуаро вопросами.

— Что это ему вздумалось посылать за нами среди ночи? —недоумевал я. — Уже двенадцатый час.

— Без сомнения, что-то срочное… — пожал плечами Пуаро.

— Помнится, — обронил я, — несколько лет назад, еще вбытность Ральфом Кертисом, он оказался замешан в на редкость непригляднуюисторию…. Что-то такое с акциями… Он тогда сумел оправдаться, но вдруг всплылочто-то новое?

— Друг мой, этого явно недостаточно, чтобы посылать за мнойсреди ночи.

С этим пришлось согласиться, и остаток поездки прошел в молчании.Выбравшись из Лондона, машина понеслась еще быстрее, и менее чем через час мыуже были в Шарпле.

Величественный дворецкий провел нас прямо в кабинет, где ужеждал лорд Элловей. Он стремительно поднялся нам навстречу — высокий худощавыймужчина, энергию и властность, исходившую от которого, можно было ощутитьсразу.

— До чего же я рад вас видеть, мосье Пуаро! Вот уже второйраз правительство обращается к вам за помощью. Никогда не забуду, что высделали для нас во время войны, когда столь невероятным образом был похищенпремьер-министр[117] Ваша изумительная логика, ваша — скажем так — деликатностьтолько и спасли тогда положение.

Пуаро прищурился.

— Следует ли понимать это таким образом, что моей.., э..,деликатности снова предстоит испытание?

— И еще какое! Сэр Гарри и я… О, позвольте представить вам.Адмирал сэр Гарри Вэйрдейл, наш Первый лорд Адмиралтейства; мосье Эркюль Пуарои — если я не ошибаюсь — капитан…

— Гастингс, — подсказал я.

— Наслышан о вас, мосье Пуаро, — заявил сэр Гарри, пожимаяему руку. — Дело очень странное. Если вы в нем разберетесь, будем вамчрезвычайно признательны.

Пуаро вопросительно посмотрел на них, и лорд Элловей перешелк делу.

— Разумеется, мосье Пуаро, вы понимаете: дело совершенносекретное. Случилось ужасное: похищены чертежи новейшей подводной лодки типаЗет.

— И когда это произошло?

— Сегодня вечером — менее трех часов назад. Думаю, чтомасштабы несчастья вы прекрасно можете представить себе и сами. Крайне важно,чтобы инцидент не получил огласки. Постараюсь изложить факты по возможностикратко. На выходные у меня собрались адмирал (учтивый кивок в сторону сэраВэйрдейла) с женой и сыном, а также миссис Конрад — особа, прекрасно известнаяв лондонском свете. Дамы разошлись по комнатам рано — около десяти, их примерупоследовал и Леонард Вэйрдейл. Сэр Гарри приехал в том числе и затем, чтобыобсудить со мной параметры нового типа подводной лодки. Соответственно, япопросил своего секретаря, Фицроя, достать из сейфа и подготовить для менячертежи и прочие относящиеся к делу документы. Чтобы не мешать ему, мы садмиралом вышли на террасу и прогуливались там, покуривая сигары и наслаждаясьтеплым июньским воздухом. Немного поговорив и докурив сигары, мы решили перейтик делу. Мы как раз находились в дальнем конце террасы и повернулись, чтобы идтиобратно, когда мне показалось, что из двери выскочила какая-то тень, метнуласьчерез террасу и исчезла. Тогда я совершенно не придал этому значения. Я ведьзнал, что в комнате находится Фицрой, — мне и в голову не пришло заподозритьчто-то неладное. Разумеется, это непростительная беспечность с моей стороны.Так вот, мы вернулись к этой двери и вошли в кабинет — одновременно с Фицроем,вышедшим из холла.