– Тебя, часом, не разъяренный Сперантьев преследовал,требуя вернуть брильянты?

– Хуже, – сказал Анатоль, слегкапоеживаясь. – Привиделось вдруг, будто все почудилось, а на самом деле небыло ни брильянтов, ни тебя…

– И о чем же ты больше сожалел, позвольспросить? – лукаво прищурилась она.

После чего была сграбастана, опрокинута на спину, жаркорасцелована и некое неотмеренное, но безусловно долгое количество временитихонечко постанывала в объятиях опытного любовника, отвечая со всем пылом.Когда страсти улеглись и они лежали молча, умиротворенные, наконец-то последовалответ, о коем следовало догадаться заранее:

– О тебе, конечно. Камушков на свете много, а вотты… – он искренне рассмеялся. – Вот что делает с человекомпредосудительный образ жизни. Будь ты по-прежнему благонравной барышней изхорошего дома, а я – блестящим, но ординарным гвардейским поручиком, мы ведьмогли и не дойти до такого… уж наверняка. Вообще могли разминуться, как двелодки на Неве…

– Пожалуй, – согласилась Ольга.

И подумала про себя, что она в «предосудительный образжизни» окунулась помимо собственного желания – но это ни о чем не говорит,всего лишь констатация факта. Анатоль оказался хорошим любовником, на негоможно полагаться в опасных делах, а значит, они надолго связаны однойверевочкой: чем-то это напоминает известную истину о том, что основанный натрезвом расчете брак гораздо прочнее и счастливее того, что берет начало впылкой любви…

– Что ты хмуришься?

– Да не дает мне покоя вчерашняя сцена соСперантьевым, – сказал Анатоль после некоторого колебания. – Не нужнобыть семи пядей во лбу, чтобы, слушая тебя, дорисовать картину… Значит, все жеимеется некий заговор? И все серьезнее простого покушения на государя?

– Знал бы ты, насколько… Прости, но у тебя такой вид,словно ты задумался, нельзя ли извлечь из этих знаний какую-нибудь выгоду…

– Мысль такая наличествовала, – признался Анатоль,чуть вымученно улыбаясь. – Но, вспоминая некоторые прозвучавшие из твоихуст имена и домысливая… Из таких дел лучше и не пытаться извлечь что-то длясебя. Чересчур рискованно.

– Рада, что ты это понял, – сказала Ольга. –То, что нам вчера удалось, случается только раз. Никаких сомнений: Сперантьевкинется к друзьям, расскажет все… А поскольку я наврала насчет следствия иарестов, все они на свободе и в полной силе, могут нас стереть в порошок, не особеннои напрягаясь.

– Согласен. Потому-то и намереваюсь побыстрее уехать вЕвропу. У человека полета камергера наверняка сыщется превеликое множествособственных шпионов и сыщиков, они тебя уже наверняка ищут по Петербургу…

«Ты и не представляешь, – подумала Ольга, – когоон может пустить по моим следам: созданий, от которых не спасет ни шпага втрости, ни лучшие кухенрейтеровские пистолеты… стойте, стойте, а еслипопробовать серебряные пули?»

– Послушай, – сказала она, тщательно взвешиваяслова. – Ты уже несколько лет вращаешься в довольно… специфическомобществе. Многое должен знать, много чего наслушался. Ты никогда не слышал,чтобы в Петербурге потаенно действовали силы… ну, скажем, не вполнечеловеческие?

– О господи! – с досадой сказал Анатоль. – Иты туда же? Оленька, ты мне представлялась умной, трезвомыслящей, этакойсовременной амазонкой… Неужели и у тебя голова забита мистикой, почерпнутой изанглийских готических романов? Нечистая сила, шмыгающая в потемках по залитымзловещей тьмой, окутанным таинственным мраком улицам Петербурга… Есть у меняодин знакомый, некто Артамонов… о нет, не из наших, но собеседник интересный,собутыльник неплохой, остер на язык, умен, начитан, много путешествовал иповидал… Так вот, есть у Николаши Артамонова этакий пунктик: когда превыситмеру горячительного, любит загадочными намеками и полупризнаниями излагатьзавлекательные истории о всякой бесовщине, якобы правящей бал в ночномПетербурге. Если бы не эти забобоны – прекраснейший человек. Вот уж он кподобной мистике отнесся бы с самым живейшим интересом. А я, прости, ни во чтотакое не верю… в наш-то век? Стыдно. Электрические машины, суда, плывущиепосредством механизмов, гальванический телеграф, а теперь еще и чугуннаядорога, по которой опять-таки посредством пара двигаются самобеглые экипажи… Ина фоне всего этого прогресса – дедовские побасенки о бесиках? Неужели тывсерьез…

В его голосе звучали такая насмешка и непоколебимаяубежденность в собственной правоте, что Ольга, вздохнув про себя, отказалась отдальнейших попыток продолжать беседу в этом направлении. Ясно теперь: сам онникогда не сталкивался ни с чем, что заставило бы его поверить…

– Ну, что ты, – сказала Ольга насколько моглаубедительнее. – У меня просто-напросто веселое настроение, хочется болтатьо всякой чепухе…

– Слава богу. А то я уж было решил, что и ты…Единственное проявление потусторонних сил, с каким я сталкивался, имело местогода два назад в Кронштадте, когда к одному прижимистому старикашке сталявляться призрак… вот только все эти мистические визиты были от начала и доконца подстроены моим беззастенчивым приятелем Володенькой Шлегелем.Племянником означенного скупца. Дядюшка его держал в черном теле, что былодостаточно бессмысленно: Володенька был его единственным родственником инаследником… и, между прочим, не столь уж и заправским мотом, на фоне иныхсмотревшимся паинькой. Умен и изобретателен был Шлегель-младший, да и умнымикнигами не пренебрегал. Погоди…

Он выбрался из постели, шлепая босыми ногами, добрался докнижной полки, быстро отыскал там разлохмаченный том в покоробившемся переплетеи лег рядом с Ольгой, заранее ухмыляясь, листая жухлые страницы:

– Вот, изволь… «Ономатологии куриоза артификуоза отмагика, или словарь натурального волшебства», перевод с немецкого, издано вМоскве, в университетской типографии Ридигера и Клаудия в тысяча семьсотдевяносто пятом году. Отличнейшее двухтомное пособие для авантюриста, желающегозаморочить простакам голову и выманить денежки с привлечением якобысверхъестественных сил. Слушай. «Кошка, посредством оной стук в доме произвестьи тем кого-нибудь напугать. Наполнить четыре скорлупы грецкого ореха смолою и вкаждую влепить кошачью лапу. Пустить кошку в этом наряде бегать ночью напотолок, то произведет она необычайный стук». Здесь еще много подобныхрецептов, которые на мистически настроенных субъектов действуют убойнейше.Володенька использовал не менее дюжины… и, знаешь, своего добился. Дядюшкапомягчел душою, задумался и о вечном, и о доброте, и содержание племянникуувеличил значительно. Вот и вся известная мне мистика…

– Действительно, смешно, – сказала Ольга спокойно.

Ну что ж, есть области, где на Анатоля полагаться нельзя.Ну, ничего не поделаешь… да и чем, собственно, он мог бы помочь впротивоборстве с посланцами камергера?

Спохватившись, Анатоль отбросил книгу на столик:

– Прости, увлекся. Следовало бы понять, что на уме утебя вещи гораздо более практические… Насчет заграничных паспортов небеспокойся, уж это-то я быстренько спроворю. Через пару дней все уладится. Вженском обличье тебе, конечно, по Петербургу расхаживать не следует. В мужскомплатье гораздо безопаснее, да и сидит оно на тебе отлично, как показаловчерашнее испытание. Я поручил Трифону раздобыть одежду, подходящую тебе поразмеру, статскую пока что… а к завтрему раздобудем еще один офицерский мундир,Трифон подгонит, как и жандармский, он у меня на все руки мастер. Мне пришла вголову замечательная идея: тебе следует нарядиться… ну, скажем, корнетомкакого-нибудь размещенного в отдаленной провинции полка. Во-первых, не встретишь«однополчан», а во-вторых, в облике офицера у тебя будет меньше шансовстолкнуться с полицией. Самое последнее, что можно заподозрить касаемоскрывающейся девушки – что она объявится в виде офицера. Соображает у меняголова?