Она недобро улыбнулась:

– Вы намерены оказать сопротивление двум жандармскимофицерам, явившимся по именному повелению?

Генерал, судя по его жалкому виду, никакого сопротивленияоказать не мог – он попросту оцепенел от ужаса, как настигнутый ястребомзайчонок. Ольга, естественно, не испытывала к нему ни малейшей жалости: онприятельствовал с людьми – и притворявшимися людьми существами, –сломавшими ей жизнь…

– Поручик, – сказала она, не оборачиваясь. –Помогите его высокопревосходительству отпереть тайник…

Фельдмаршал, обрадованный, что и ему наконец-то удастсясыграть некую роль в событиях, придвинулся к сидящему, без малейших церемонийсграбастал его за эполет и, склонившись с грозным лицом, сказал властно:

– Ключик позвольте… – и подпустил металла в голос:– Что ж, прикажете кликнуть из коридора нижних чинов, чтобы карманы вамвывернули?

– Как вы смеете… – севшим голосом пробормоталгенерал. – Я все же являюсь…

– Да полноте, сударь, – сказала Ольга тоном, какимобъясняются с совершеннейшим ничтожеством. – Вы в данную минуту являетесьне более чем лицом, всерьез заподозренным в соучастии не только в военномзаговоре, но и в покушении на цареубийство. Если Панафидин вас оклеветал иникаких бумаг предосудительного характера у вас в столе нет, я, конечно,извинюсь должным образом и готов буду снести любое взыскание начальства. Ноесли бумаги сыщутся у вас в столе, уж не посетуйте на дальнейшее… Ключ!

Генерал принялся расстегивать высокий ворот мундира, и Ольгазабеспокоилась, как бы его, чего доброго, не хватил удар – но, как тут жеоказалось, Сперантьев попросту держал ключ на шнурке от нательного креста, чтобыло довольно предусмотрительно. Когда он, путаясь, неуклюже потащил шнурокчерез голову, Ольга быстро ему помогла, обошла кресло, присела на корточки ираспахнула дверцу из темного дерева, украшенную финтифлюшками из позолоченнойбронзы и накладным узором из более светлых деревянных фестонов.

За ней оказалась другая дверца, металлическая, с узкойзамочной скважиной, прикрытой фигурной накладкой. Отодвинув накладку в сторону,Ольга сунула в скважину ключ с затейливой бородкой, осторожно повернула его,еще раз…

Послышался мелодичный звон, и дверца чуточку отошла.Используя повернутый в замке ключ как ручку, Ольга проворно ее распахнула. Там,внутри, лежала аккуратная стопа бумаг – внизу большие по размеру, сверхуменьшие… а на них помещалось несколько обтянутых синим и черным бархатомфутляров, круглых и продолговатых, с крохотными застежками, то ли золочеными,то ли золотыми.

– Господа, – произнес генерал вовсе уж упавшимголосом, дребезжащим и тусклым, как огонек лучины в окошке одинокой деревенскойизбенки. – Там пистолет, в левом ящике… Будьте так великодушны и позвольтевоспользоваться… Репутация, имя, положение в обществе, господа… Искупить, таксказать…

– Поручик, – не вставая, сказала Ольга. –Проследите, чтобы господин генерал, не дай бог, не улучил случай… искупить грехисвои тяжкие…

– Будьте благонадежны, ротмистр, – веселоотозвался Фельдмаршал и, судя по звукам короткой возни, какие-то мерыпредпринял незамедлительно.

Достав синий круглый футляр с куполообразной крышкой, Ольгавыпрямилась. Открыла крышку и замерла в женском, ничуть не наигранномвосхищении: на синем бархате переливались острыми лучиками крупные бриллиантыкнягининого фермуара, окружавшие продолговатый индийский изумруд…

Она опомнилась и дальше уже играла: стоя вполоборота кгенералу – его руки бесцеремонно и крепко прижимал к столу Анатоль, –следя краем глаза за лицом хозяина кабинета, принялась созерцать драгоценностьс вовсе уж завороженным видом, приоткрыв рот, округлив глаза.

– Бог ты мой, – произнесла она громко, не отрываявзгляда от драгоценных камней. – Да тут, если подумать, мое жалованье неменее чем за пару сотен лет беспорочной службы… Не правда ли, поручик?

– Ежели не за триста, – поддакнул Анатоль, тоже ввосхищении рассматривая камни (и, насколько могла Ольга заметить, чуточкуослабив хватку сжимавших генеральские запястья рук).

– Как несправедливо все же устроен мир, –продолжала Ольга все так же громко, с философской грустью. – Мы с вами,поручик, вынуждены нести нелегкую службу, подобно, что уж там, сторожевымсобакам… а этот господин преспокойно держит в столе такие ценности… И ведь онивсе равно пропадут, поручик. Когда мы займемся бумагами, там определеннонайдется такое, что даст повод для ареста и обыска… сюда нагрянет целая оравачиновников, а российский чиновник – существо известное и предсказуемое. Могу обзаклад биться, что часть этого великолепия – если не все – моментально исчезнетв их бездонных карманах… А жаль. Такое великолепие… Вам не грустно, поручик,оттого, что эти прекрасные камни без зазрения совести присвоят алчные людишки?

– Грусть моя, господин ротмистр, описанию неподдается, – печально изрек Анатоль. – Какая прелесть… Ну чего вам нехватало, генерал, с такими-то сокровищами? Вы и так благоденствовали, баловеньсудьбы… В то время как мы, жалкие офицеришки с ничтожным жалованьем и убогимиименьицами…

Наблюдая за лицом генерала, Ольга с триумфом отметила, чтона нем стало появляться выражение, которого он и ждала: надежда. Он как-никаквидывал виды, был неглуп и хитер, опомнившись от первого страха, несомненно,стал лихорадочно искать выход… точно, надежда!

Она отвернулась и вновь залюбовалась камнями, поворачиваяфутляр в руках, прищелкивая языком в знак совершеннейшего восхищения, качаяголовой…

Лицо Сперантьева тем временем менялось и менялось: заметивее интерес к драгоценностям и несколько овладев собой, он наверняка сталприпоминать, что, по чьему-то меткому выражению, строгость законов российскихсмягчается небрежным их исполнением, и, как человек, обладающий житейскимцинизмом, не мог не знать, что в империи берут все, за исключением разве чтогосударя императора…

Надежда на лице генерала помаленьку переходила в уверенность– или, по крайней мере, намек на таковую. А это означало, что дело сдвинулось…

– Господин ротмистр, господин поручик… – началгенерал осторожно, готовый в любой момент пойти на попятный. – Если яправильно вас понял, ваш визит ко мне вызван исключительно уверениямиполковника Панафидина, будто в столе у меня находятся некие… предосудительныебумаги?

– Совершенно верно, – сказала Ольга.

Она поставила раскрытую коробку с фермуаром на стол, досталапродолговатый футляр, в котором покоилось колье, и залюбовалась им столь жедемонстративно.

– Господин поручик, – мягко произнесгенерал, – вас не затруднит убрать руки и не держать меня более? Право слово,я вовсе не намерен… совершать глупости… особенно теперь, когда, сдается, имеюдело со здравомыслящими людьми…

Ольга, посмотрев на сообщника, чуть заметно кивнула.Фельдмаршал отпустил сановника, но сварливо предупредил: