— Светка, в самом деле, поздно вернется?

— Подозреваю… А тебе-то она зачем?

— Мне? Миша, ты даешь… Уж ей-то такой материальчикбудет не лишним. Насчет Сереги. — Он с затуманившимися глазами провел рукой ввоздухе, словно малюя громадных размеров лозунг: — Военные убили одного изактивистов экологического движения, защитника Белого дома…

— Почему — военные? — с невозмутимостью, которой Мазуриногда завидовал, спросил Кацуба.

— А кому же еще? Военные ушки тут торчат из-за каждогокуста.

— Костя, тут бы неплохо было что-нибудь конкретное…

— Миша, я тебя не узнаю! — огорчился уже рассолодевшийКостя. — Дураку понятно, кто его убрал. Если Светка забабахает крутойматериальчик…

— Тут одна загвоздка, — сказал Кацуба словно быудрученно. — В столицах в последнее время модно таскать журналистов по судам.Я, конечно, понимаю, «Кто ж еще?» аргумент хороший, веский, но эти чертовысудьи требуют доказательств поувесистее… Тебе-то ничего, а газете штрафплатить…

— Да какой штраф? Дело ясное, как дважды два…

Взгляд Кацубы лучился ангельским терпением:

— Времена нынче другие, повсюду доказательств требуют…

— Положительно, Миша, я тебя не узнаю… Или тебя тожепугать начали?

— Да кому я нужен… А кто пугает, и кого?

— Давайте к делу, — неожиданно заявил Кристиансен,выразительно покачивая перед лицом обеими указательными пальцами. — С Серджеем— печально, да, но мы должны… задолжать? Продолжать! Да, продолжать начатоедьело…

— Точно, — согласился Костя. — Ладно, насчет этого ясам со Светкой потом обговорю… Ребята, у меня к вам дело на миллион…

— В какой валюте? — совершенно серьезно осведомилсяКацуба.

— Да ну, это ж старая поговорка…

— Жаль, — столь же серьезно сказал майор. — Миллион —штука привлекательная…

— В общем… — он налил себе еще, с маху выплеснул в рот.— Миша, Володя, на вас вся надежда. Вы все-таки питерские, люди интеллигентные…Должны понимать. Эта база у нас уже стоит поперек горла. И убрать ее требуютвсе честные люди. Вы что, про решение горсовета забыли?

— Я вот что-то не помню, имеет ли право горсоветиздавать подобные постановления… — мягчайшим голосом промолвил Кацуба.

— Какая разница? Народ требует.

— А если они, злыдни, не согласятся пойти навстречународным чаяниям? Начнут в законы носом тыкать…

— Вот об этом и разговор…

— Знаешь, Костя, я человек простой, — признался Кацуба.— Так что не играй ты в загадочность, говори понятнее, я пойму…

— Здесь долго объяснять и не надо. Сейчас все зависитот вас, правильно? От вашей экспедиции. И от того отчета, который вы напишете.

— Костик, а ты нашу скромную роль, часом, непреувеличиваешь?

— Ваше дело — написать, — махнул рукой Костя. — А ужпотом ваше заключение сумеют показать где надо. И обыграть как надо.

— Начинаю просекать, — бодро сказал Кацуба. — От нас,стало быть, требуется сочинить убедительную липу?

— Почьему липа? — вскинулся Кристиансен. — Липа — врусском язык есть оттенок преневре… бре…

— Пренебрежительный, — охотно подсказал Кацуба.

— Так, именно это слово… Костя предлагает вас не лепитьлипа, а совершить такая маленький военный хитрость ради борьбы за бест уорлд…чистый мир…

— В точку, Свен! — вмешался Костя, не в силах ждать,пока импортный человек продерется сквозь дебри великого и могучего русскогоязыка. — Ребята, это и в самом деле будет нечто вроде военной хитрости. Мы итак пытались бороться по-честному, но если они такие сволочи… Убрали Серегу ивообще… Вас же никто не будет проверять, правильно? Написать можно все, чтоугодно. Составите убедительный анализ воды, если понадобится помочь, мы вамподкинем специалиста…

— Водичка с отравляющими веществами? — поинтересовалсяКацуба.

— Ну конечно. Следы зарина, или иприта, или ещекакой-то гадости… Понимаете?

— Чего уж тут не понять, — кивнул Кацуба. — Чай, нереформы, все ясно и просто…

— Костя, — мягко вмешался Илья Михайлович. — У вас, явижу, пусто… Сходите, пожалуйста, в ресторан, возьмите пару бутылочекчего-нибудь хорошего… Вот деньги. А я постараюсь тем временем убедить ребят. Ивозьмите заодно Свена…

Он сунул бородатому пару купюр. К некоторому удивлениюМазура, Костя вскочил мгновенно, потянул за рукав белобрысого верзилу:

— Пошли, прогуляемся…

Когда за ними захлопнулась дверь, Кацуба с улыбочкой глянулна вальяжного Илью:

— Вступила в действие тяжелая артиллерия, я такпонимаю?

— Помилуйте! — развел руками Илья Михайлович с видомчеловека, умеющего ценить хорошую шутку. — Просто наши друзья, как бы этовыразиться… Склонны взирать на мир с этакой смесью детской наивности ипровинциальной легковесности…

— А нас, следовательно, вы полагаете людьми серьезными?— небрежно спросил Кацуба.

— Вы — из Петербурга. Следовательно, отпровинциальности избавлены. И понимаете, надеюсь, сложность нынешнего мира сего многообразным переплетением интересов…

— Вообще-то, иногда замечал за собой нечто подобное, —признался Кацуба.

— Михаил Иванович, у меня стойкое убеждение, что выумнее, чем стараетесь казаться…

— Ну, вы тоже мне не напоминаете провинциального лаптя,— сказал Кацуба в тон. — Из столиц в сии палестины?

— Из Москвы, если точно.

— И какими судьбами занесло к этим клоунам?

— Согласен, здешняя интеллектуальная элита поройнесколько… своеобразна, — согласился Илья Михайлович. — Но наши нетрезвые друзьяглубоко правы в одном — именно от вашего отчета многое зависит. Очень многое.При умении дать делу надлежащий ход…

— А сумеете?

— Могу вас заверить, что сумею, — скромно призналсяИлья Михайлович. — Надеюсь, нет нужды растолковывать, что я — не кустарь смотором, а представляю определенные фирмы?

— И какие же?

— А какое вам, собственно, дело, дражайший МихаилИванович? — с обаятельной улыбкой сказал Илья Михайлович. — Абсолютно приличныефирмы, делающие свой маленький бизнес… По-моему, вам этого достаточно. Излишниезнания в наше суматошное время только вредят порой…

— Продолжайте, — спокойно сказал Кацуба.

— Я немного к вам присмотрелся, — сказал ИльяМихайлович. — Собственно говоря, только вы двое что-то решаете. Вы, МихаилИванович, руководитель экспедиции. Вы, Владимир Степанович, осуществляетепрактическую работу…